Биллингс покраснел и повернулся к Бену.
— Итак, мистер Блау, вы показали, что до поездки в Испанию не состояли в коммунистической партии, так?
— Да. Я вступил в партию в 1939 году.
— Среди личного состава бригады были коммунисты?
— И я и свидетели защиты уже говорили об этом.
— Вы состояли членом коммунистической партии, находясь в армии Соединенных Штатов?
— Нет. Партия считала, что коммунисты, находящиеся в армии, не должны поддерживать связь с ее организациями.
— И вы беспрекословно подчинились этому приказу?
— Я полностью разделяю политику партии. Это не был приказ. Если бы партия сочла нужным, чтобы я оставался коммунистом, вы бы усмотрели в этом конспирацию.
— Подсудимый, вы отдаете себе отчет, что допрос веду я, а не вы? — спросил Биллингс.
— Я предлагаю подсудимому отвечать только на поставленные вопросы и не делать никому не нужных заявлений, — проговорил Айнхорн.
— Если угодно суду, я могу подтвердить, что мистер Блау просто хотел дать исчерпывающий ответ, — вмешался Табачник.
— Я не могу согласиться с вами, господин адвокат, — возразил судья.
— Почему партия стояла на этой точке зрения и почему вы согласились, что не должны поддерживать с ней связь, пока находитесь в армии?
— Потому, что моя партия (могу вас заверить, мистер Биллингс, что в отличие от всех буржуазных партий она действительно состоит из массы рядовых членов, а не представляет собой группу политиканов, сидящих в наполненной табачным дымом комнате и отдающих приказы), потому, что моя партия всеми силами стремилась помочь успешному ведению войны и не хотела допустить ни малейших политических разногласий в рядах армии. Кстати, испанская компартия придерживалась такой же тактики.
— А разве не правда, что коммунисты, призывавшиеся в армию, получали указание прекращать всякую связь с партией, чтобы таким образом скрыть свою принадлежность к ней? — спросил Биллингс.
— Я отвечаю: нет. Вы, мистер Биллинг, по-видимому, очень невысокого мнения об армейской контрразведке, а она между тем знала обо мне все, что знал я сам. Поэтому-то я три года не мог добиться отправки на фронт.
— А вы действительно старались попасть на фронт? — с издевкой спросил Биллингс.
— Разумеется. В отличие от многих людей, которых мне не трудно назвать, я считал, что мы должны выиграть войну.
Биллингс решил больше не касаться этой темы: он понимал, что Бен может воспользоваться его вопросами, чтобы рассказать о своей службе в армии и упомянуть об ордене, который получил за героизм, а этот факт Табачник и так уже блестяще использовал при допросе обвиняемого. Биллингсу показалось в тот момент, что симпатии присяжных явно склонялись на сторону Блау.
— Мистер Блау, вы согласны с нынешней политикой и программой коммунистической партии?
— Это слишком общий вопрос, — ответил Бен до того, как успел вмешаться Табачник, — но я отвечаю: да.
— Вы согласны с партией по всем принципиальным вопросам?
— В прошлом у меня были кое-какие разногласия с партией, однако теперь их нет.
— В чем же заключались эти разногласия?
— Когда я служил в армии и не был коммунистом, я категорически возражал против роспуска партии. Если бы в те дни я состоял в партии, я бы голосовал против такого решения. Это произошло в 1944 году. В 1945 году ошибка была исправлена.
— Совершенно верно, — подтвердил Биллингс, и Бен насторожился, пытаясь понять смысл этой фразы. — Таким образом, в настоящее время у вас нет разногласий с партией?
— Нет.
— Отсюда вытекает, — провозгласил Биллингс, направляясь к столу защитников и беря сложенную газету, — отсюда вытекает, что вы согласны с политикой и практической деятельностью вот этих людей, арестованных сегодня государственными органами Соединенных Штатов! — Он развернул газету и показал Бену и присяжным первую страницу. Громадный заголовок гласил:
«СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ ОБВИНЯЮТ РУКОВОДИТЕЛЕЙ КРАСНЫХ. ВОЖАКИ КОММУНИСТОВ АРЕСТОВАНЫ ЗА ТАЙНУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПО ПОДГОТОВКЕ НАСИЛЬСТВЕННОГО СВЕРЖЕНИЯ ПРАВИТЕЛЬСТВА СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ».
— Что, что?! — озадаченно спросил Бен.
— Ваша честь! — поднялся Табачник. — Я требую прекратить рассмотрение дела судом в его теперешнем составе и назначить новый процесс. Мистер Биллингс использовал материал, лишающий суд возможности беспристрастно рассматривать дело, он оказал на суд недопустимое давление. («Что это такое? — думал Бен. — Я ничего не знаю. Мы прозевали газету, когда возвращались после ленча. Ну и осел же я!»)