— Выходит, что вы здоровее меня, — заметил Бен с улыбкой. — Я пасую.
— Да брось ты! — отозвался Левин. — Тебе надо привыкать к этому. Вон в Ливенворте, куда меня переводят, еще жарче, чем здесь. Присяжные все еще заседают?
— Во всяком случае, так сообщали сегодня по радио.
На верху стены Холкомб слегка подтолкнул другого охранника, стоявшего рядом с винтовкой в руках, и сказал:
— Будь наготове! — Он кивнул на заключенных. — Может, увидишь сегодня кое-что интересное.
— О чем это ты? — спросил охранник, но Холкомб промолчал.
Они стояли и смотрели вниз, во двор. Бен сидел на земле, метрах в двух от стены, с намалеванной на ней надписью: «Заключенным запрещается приближаться к стене ближе, чем на два метра». «Но разве можно, черт возьми, взобраться на такую стену?» — должны были спрашивать себя заключенные, читая эту предостерегающую надпись.
— Когда-то я недурно играл, — говорил Левин, размахивая битами. — Смотри, Блау!
Бен взглянул на него, и Левин, высоко занеся биты, с силой ударил ими Бена по голове. Послышался сильный треск. Левин бросил на землю биты и закричал.
— Я убил негодяя! — вопил он. — Я убил красного мерзавца!
Часть заключенных, на глазах которых произошла эта сцена, бросилась к двери, ведущей в помещение тюрьмы, другие остались там, где их застигло происшествие, и лишь несколько человек направились к орущему Левину.
Через двор бежали два охранника. Левин стоял с широко разведенными руками и кричал:
— Прошу уменьшить срок за хорошее поведение! Теперь мне должны сократить срок! Должны!
Подбежавшие охранники схватили его. Несколько других надзирателей, выбежавших из здания, стали загонять медленно двигавшихся заключенных в тюрьму.
— Зачем ты это сделал, сумасшедший? — спросил один из них.
— Но ведь он коммунист, — ответил Левин.
Вслед за остальными повели в тюрьму и Левина, предварительно надев на него наручники. Он то смеялся, то кричал.
— Вот увидите! — вопил он. — Вот посмотрите! Меня теперь освободят! Уж я-то знаю!
По приказу сторожей четверо заключенных подняли Блау и отнесли в тюремный госпиталь.
Охранник с винтовкой, все это время продолжавший стоять на стене, раскрыв от удивления рот, смотрел на Холкомба.
— Откуда ты знал об этом? — спросил он.
— Двумя евреями меньше, вот и все, — ответил Холкомб, уклоняясь от прямого ответа.
15. 14 июля 1946 года
Пригласительная открытка, которую Бен получил через полторы недели после того, как она была отправлена, гласила, что в новой квартире Лэнга на Юнивер-сити-плейс по случаю новоселья устраивается вечеринка. На открытке был изображен национальный флаг Франции, поскольку вечеринка должна была состояться в день празднования взятия Бастилии. Почему именно в этот день, Зэв не объяснил в своей приписке, гласившей: «Не знаю, где тебя черти носят, но надеюсь, что ты получишь мое приглашение вовремя».
В тот летний вечер, когда Бен в прескверном настроении вышел из своего пансиона и пешком направился на Юниверсити-плейс, духота была особенно нестерпимой. «Нью-Йорк, кажется, год от года становится все жарче и грязнее. И с каждым днем все невыносимее. Чего ради я иду на вечеринку к Лэнгу? — спрашивал себя Бен. — У нас с ним нет ничего общего. Что значит Лэнг для меня или я для него? Почему, стоит ему только свистнуть, и я иду? Может, меня действительно тянет к женщинам, и я не против стать прихлебателем у богатых людей?»
Напрашивался единственный ответ, простой и искренний: «Я одинок. Мне уже тридцать шесть лет, но я еще не могу заставить себя мириться со своим одиночеством в те минуты, когда меня тянет к людям. Бен, Бен, когда же ты возьмешь себя в руки?»
Дом № 1 на Юниверсити-плейс казался не особенно подходящей резиденцией для Лэнга, однако квартира выглядела более шикарной, чем можно было ожидать, судя по внешнему виду здания. В дверях Бена встретила служанка, но у него не было шляпы, чтобы отдать ей.
Лэнг стоял в центре гостиной с бокалом коньяку в руке. Увидев Бена, он поднял бокал и прокричал.
— Приветствуйте! Вот он — наш всепобеждающий герой! — и запел «Марсельезу».
Бен заметил Клема Иллимена, сидевшего с бокалом в руке рядом с высокой блондинкой, обладательницей пышного бюста, и вспомнил, что во время войны Клем был корреспондентом на китайско-бирманско-индийском театре военных действий. На диване рядом с Энн Лэнг сидела небольшого роста полная женщина с длинной нитью жемчуга на шее.