— Я знаю, что написано в твоем контракте, Зэв. Я ведь сам его составлял.
— Чего же ты тогда волнуешься?
— А я не волнуюсь. Делай как хочешь. Но мне твоя затея критиковать комиссию не нравится, особенно потому, что никто не знает, о чем тебя там спрашивали и как ты отвечал.
— Вот я и расскажу.
— Думаешь, это будет правильно?
— Знаешь, Берт, ты всю жизнь работаешь с прессой. Тебе известно, что и у меня есть некоторый опыт в этой области. L’attaque, toujours l’attaque![21] На этот раз они откусили больше, чем могут проглотить.
— Мы поговорим об этом позже, Зэв.
— Позже?
— Да. Я буду сегодня у вас по случаю дня твоего рождения. Разве Энн ничего тебе не говорила?
— О боже, защити меня от фирмы «Флэкс лэкс», а от своих друзей я смогу защититься сам! — крикнул Лэнг в трубку.
— Ты настроен довольно легкомысленно.
— Вообще-то говоря, нет, — сказал Зэв, нарочито плаксивым голосом.
Флэкс засмеялся и положил трубку. Лэнг подумал, что их разговор закончился удачно, ему удалось сделать «под занавес» хорошую мину. Он любил эффектные ремарки под занавес; точно так же ему нравилось во время телефонного разговора класть трубку до того, как собеседник скажет «до свидания».
Намыливаясь, он думал о своем предстоящем выступлении по радио и с удовольствием заметил, что целые абзацы складываются у него в уме сами собой.
«Ведь это та же самая комиссия, — скажет он, — которая назвала Шерли Темпл марионеткой коммунистов, хотя в то время ей было всего шесть лет; та самая безмозглая комиссия, которая спросила директора федерального театра Хелли Фланагана: „Кто такой Кристофер Марло[22]? Коммунист?“
Вопрос этот, не говоря уже о его комичности, служит красноречивым доказательством узости умственного кругозора членов комиссии. Но дело не только в этом. Он свидетельствует о воинствующем невежестве, столь характерном для фашистов всех стран мира и прекрасно выраженном в гнусных словах: „Услышав слово „культура“, я тут же хватаюсь за револьвер“. Эти современные троглодиты (пожалуй, это слишком научное слово; лучше сказать — дикари), эти современные дикари добиваются ни больше ни меньше, как…» Схватив со стула блокнот и карандаш, он начал писать.
Сквозь двое дверей. Лэнг слышал, что Энн все еще играет сонату Скарлатти. Он остановился на мгновение, раздумывая, не вызвать ли ему Пегги, но потом решил, что обойдется и без нее. Все, что нужно, он успеет сказать ей завтра, вручая чек на жалованье. Лэнг снова начал писать и работал до тех пор, пока в дверь ванной комнаты не постучали.
— Можно, можно, — нахмурился он.
— Уж не засосало ли тебя в сточную трубу? — осведомилась Энн.
— Пока нет.
— Скоро начнут собираться гости. Уже почти семь.
— К дьяволу гостей! Я работаю.
— Фрэнк!
— Принеси мне коньяк и содовую.
Он слышал, как жена приготовляла смесь, и, ожидая, что она вот-вот войдет в ванную, из скромности набросил на поверхность воды тряпочку, которой намыливался.
— Со льдом! — крикнул он.
Когда Энн вошла, держа в руке стакан, Лэнг взглянул на нее и заметил:
— Опять у тебя на лице это выражение!
— Я ничего не могу поделать с собой, — улыбнулась она.
— Этот знахарь Мор гон утверждает, что алкоголики с трудом поддаются психоанализу.
— Ты не алкоголик, Фрэнк.
— Твоими устами да мед бы пить.
— Сегодня ты не напьешься.
— Ну, если ты уже сейчас начинаешь ворчать, кислятина, то я сегодня же продемонстрирую, как можно в три приема напиться до потери сознания. Итак, прием первый…
— Фрэнк, прошу тебя.
— Сколько времени ты уже моя жена, миссис Лэнг? — спросил он, протягивая руку за стаканом. Тряпочка, которую он так старательно разложил на воде, сдвинулась с места и поплыла. Лэнг поспешно вернул ее на прежнее место и в этот момент, про себя улыбнувшись, припомнил обрывок когда-то прочитанной фразы (у кого — у Фолкнера или Джойса?) о «медленно плывущем цветке».
— Вполне достаточно, чтобы узнать тебя, — с улыбкой ответила Энн.
— В таком случае ты должна знать, что самый верный способ заставить меня что-нибудь сделать — уговаривать не делать этого.
— Но это же ребячество, Фрэнк.
— Конечно! — крикнул он и отхлебнул из стакана. — Да, я ребенок. А ты что, ежедневно перед моим приходом к Эверетту разговариваешь с ним по телефону? В конце концов, должен же быть в семье хотя бы один ребенок!
22
Кристофер Марло (1564–1593) — выдающийся английский драматург, предшественник В. Шекспира, создатель английской гуманистической трагедии. —