Энн хотела спросить, как прошел его визит к доктору Мортону, но передумала. Обычно в таких случаях он разражался монологом о бесполезности дальнейших посещений врача, начинал пародировать Эверетта, показывая, как он поджимает губы и мычит.
— Поторапливайся, Фрэнк, — попросила Энн. — Я только что слышала звонок.
Как только жена вышла из комнаты, Зэв взял бутылку, сделал большой глоток, налил из графина стакан воды и выпил. «Я опять пьян», — подумал он и снова, в который раз, удивился, как немного ему, в сущности, нужно, чтобы опьянеть.
«Почему же ты пьян сегодня? — спросил он себя. — Из-за вызова в комиссию? Или ты боишься, что тебе запретят выступать по радио и ты лишишься своих гонораров? А может быть, по той простой причине, что не можешь запихнуть в чемодан эту красивую домашнюю куртку вместе с остальным барахлом и сейчас же уехать, чтобы никогда больше сюда не возвращаться?
Сколько лет ты собираешься уехать и все же дальше раздумий не идешь. Что же удерживает тебя? „Ты здесь ни при чем“, — сказала она. Да, тут она права. А в остальном я не сделал ничего такого, чего нельзя было бы поправить самоубийством…»
Лэнг подумал, что если завтра он вовремя закончит текст своего выступления, то отправится в Тетерборо и совершит прогулку на самолете. Возможно, он возьмет с собой Пегги. У этой девицы прекрасные нервы. Сколько раз, взяв ее в самолет, он заставлял машину проделывать все номера высшего пилотажа: штопоры, восьмерки, бочки, иммельманы. Пегги лишь визжала от восторга и, словно ребенок, которого отец подбрасывает в воздух, кричала: «Еще! Еще!»
Пошатываясь, Лэнг подошел к шифоньеру, достал крахмальную сорочку и надел ее. Закончив туалет, он посмотрел на себя в огромное зеркало и подумал:. «Нарядился, а идти некуда. Куда бы тебе хотелось пойти, святой Фрэнсис Ксавьер, и куда не хотелось бы? N’importe ou, hors du monde — куда угодно, лишь бы уйти из этого мира. Почему бы ради разнообразия тебе не процитировать что-нибудь свое?
Завтра. Завтра будет другой день. Я внесу все цитаты в текст своего радиовыступления и использую их для резкой критики комиссии. Но это не будут цитаты из Фолкнера, Джойса, Уайльда, Экклезиаста и Лоуэллы Парсонс. Это будет подлинный, нефальсифицированный Франсиско Ксавьер Лэнг… Долорес Муньос, где ты, Долорес?..»
Он сделал быстрый глоток коньяку и раскрыл раздвижную дверь своего кабинета, словно актер, появляющийся на сцене.
Сцена была уже готова к его выходу. Он небрежно открыл серебряный портсигар и, вынув сигарету, начал ощупывать карманы в поисках зажигалки. Не найдя ее, Лэнг вытащил коробку спичек с маркой ночного клуба «Старк», с трудом закурил и через всю комнату направился к огромному дивану, на котором сидели Энн, Берт Флэкс с женой и какой-то мужчина, лицо которого показалось ему знакомым.
— Ваше лицо мне знакомо, — сказал ему Лэнг. Он осторожно передал Энн полусгоревшую спичку и заметил: — Возьми эту вещь, я только один раз воспользовался ею.
Флэкс, смущенно улыбаясь, встал и протянул руку.
— Здравствуй, красный мерзавец, — приветствовал его Лэнг и только тут понял, что Флэкс представил ему молодого человека, а он не расслышал его фамилию. Низко поклонившись жене Флэкса Бернис, он сказал: — Какая у вас сегодня очаровательная белая шейка, моя дорогая… Это избитая шутка. Напомните мне как-нибудь — я расскажу ее вам полностью.
— Переменить тему! — воскликнул Флэкс.
— В таком случае тебе нужно выпить, — ответил Лэнг. Тупо осмотревшись по сторонам, он заметил специально нанятого на вечер официанта, жестом подозвал его и попросил — Господин полковник, доставьте сюда подкрепление.
Когда тот вторично подошел к ним, Лэнг взял с подноса бокал с коктейлем и подал его Флэксу.
— «Дай крепкое вино тому, кто готовится погибнуть, и тем, кто печалится. Пусть они пьют! Да позабудут они все свои несчастья и нищету». Эта цитата из Экклезиаста, — пояснил Лэнг и схватил Флэкса за руку. — Ты знаешь моего дружка Экклезиаста? Я хочу посоветовать тебе заарканить его в качестве моего преемника. Потрясающий обозреватель. И сам пишет свои выступления.
Флэкс взглянул на Энн, она поднялась с дивана и подошла к Лэнгу.
— Боже милосердный! — воскликнул Зэв. — Как же ты выросла, моя голубка, моя женушка с кислым личиком! А может, у тебя есть сестра-близнец?
— Фрэнк, — сказала она, — я сейчас принесу тебе черного кофе.
6. 7 ноября 1947 года
Блау часто выступал на собраниях. Случалось иногда, что еще во время выступления он начинал размышлять, рассматривая своих слушателей и мысленно высказывая о них свое мнение. Сейчас его речь в рабочем клубе на Флэтбуш-авеню подходила к концу.