- Да, Збышек, - хохотнул поэт и спросил с тревогой. – Куда ты уставился? Лицо такое, будто ты Диавола увидел.
- Почти, - ошарашенно ответил я. К барной стойке, где Диоген продолжал о чем-то спорить с немцами, подошел темнокожий мужчина с прической в стиле «афро». Танцуя на месте, он что-то спросил у бармена. Я уставился на Гомера и буквально прошипел. – Это же Джими Хендрикс. Я должен с ним поговорить.
Да, это был Джими Хендрикс собственной персоной. Чернокожий гитарист, признанный многими музыкантами, лучшим в своем деле. И сейчас он стоял возле бармена, потягивая коктейль из хрустального бокала. Я в состоянии полнейшего онемения уставился на икону многих металистов и неформалов. Музыкант смерил меня удивленным взглядом и спросил:
- Чё как, снежок?
- Блядь, я не могу поверить. Джими Хендрикс?
- Ага, братишка. Он самый. А ты кто такой? – спросил он, козырнув фирменной ухмылкой.
- Я твой фанат. От музыки твоей фанатею. У меня даже гитара, как у тебя. Фендер Стратокастер. Была, по крайней мере, когда-то, - восторженно ответил я, уважительно трогая руку музыканта. Тот усмехнулся и достал из кармана свернутую папироску.
- Пыхнем, друг?
- Не вопрос. А ты мне дашь автограф? Я, конечно, не знаю, на кой он ляд в Аду, но обязан взять. Ты же так крут, как и твои соло. Пойдем за столик, я тебя с Гомером познакомлю. Он в античности, как ты отжигал, только пастухов ебать любил, - я отпихнул с пути Диогена, который попытался вновь развязать очередной спор, и направился в сторону столика, где меня ждал поэт.
- Нет, чувак. Я не кончал с собой. Это та тупая пизда виновата, - скривился музыкант, делая глоток из своего стакана. Я с улыбкой самого преданного фаната, слушал его не перебивая. – Моника, блядь. Вместо кислоты дала мне снотворного. Я запил вином и отъехал. Стою возле тела и смотрю, как вокруг суетятся врачи и прочая шушера. А я, можно сказать, только во вкус входить начал.
- И тебя определили в Лимб? – спросил Гомер, все еще смутно понимающий, какого беса я смотрю на чернокожего мужчину с таким обожанием.
- Ага. За музыкальные заслуги. Да и на убийство вроде тянуло. Я все ждал Монику здесь, чтобы высказать этой овце, все что думаю, но ее отправили в Дит. Зато тут я могу упарываться веществами, сколько душе моей угодно. В этом настоящий рок, брат.
- Охуеть. А много вообще музыкантов здесь живут? – спросил я, бережно рассматривая автограф Джими на салфетке.
- Да. Знаменитых сюда и отправляют. Многие же творили всякую хуйню при жизни, да закончили, как я. За вклад в историю, их поселили тут. Сейчас тебя со своим другом познакомлю, - музыкант поднял руку и позвал упитанного мужчину в забавных очках к нашему столику.
- Ебать. Это же Боно из U2, - хихикнул я, наклонившись к Гомеру. Поэт поднял бровь и вопросительно на меня уставился в ожидании пояснения. – Тоже музыкант. Я думал, он жив еще.
- Давно уже помер, - благодушно улыбнулся Боно, присаживаясь на свободный стул. – Привет, Джими. Как оно?
- Нормально, брат. Репетиция завтра, ты пойдешь?
- Конечно. Сегодня в ночь на работу, а завтра, как огурец у вас. Что за пацан? – спросил он, уставившись на меня.
- Фанат мой. Клевый чувак, - улыбнулся Джими. Я пожал протянутую руку Боно и спросил.
- А ты как помер-то? Я думал, что ты жив и вовсю детям Африки помогаешь.
- Лет пять назад на своем Порше влетел в дерево. Удалось договориться с Главным, чтобы меня заменили на какое-то время. Я передал двойнику записку, где велел ему заботиться о ближних. Может это поможет мне попасть на Райские луга, - задумчиво протянул музыкант, принимая косяк Хендрикса. – Тебе тоже автограф дать?
- Прости Боно, но музыка у тебя хуевая, - покачал я головой. Джими прыснул в кулак, наблюдая за тем, как медленно краснеет звезда поп-рока. – Я больше по тяжелому металу угораю. Darkthrone, Каннибалы, Vader, Hate. Хендрикс – икона, а ты просто непонятный чувак.
- Бля, пацан прав, - Боно внезапно всхлипнул и обхватил ладонями лицо. – Я же в коммерции погряз, как торгаш долбанный.
- Ага. И музыка у тебя ебанутая, - поддакнул я, заставив музыканта разреветься. – Ну ёбана, Боно. Что ты ноешь, как баба?
- Я ничтожен. Надо мной даже местные музыканты стебутся.
- Это точно, чувак. Дэд, когда был тут проездом, сказал, что Боно – ебанутый сосок на пузе дойного порося, которого надо зарезать во славу Вельзевула, - хмыкнул Джими.
- Кто такой Дэд? – завертел головой античный поэт, совершенно потерявшийся в незнакомых именах и терминах.
- Вокалист Mayhem, - пояснил я. – Мозги себе вышиб, мизантроп олдскульный.
- Так вот Дэд был одним из многих, кто высказал свое мнение насчет меня, - закончил Боно, шумно сморкаясь в платок. – Простите. Депрессия совсем заела.