Выбрать главу

Я вскрикнула и чуть не заплакала от страха.

— Господи, — говорю, — как вы меня напугали.

А она сама испугалась, чуть не плачет, извиняется, вид испуганный и виноватый. Бормочет:

— Простите, простите, простите.

Я дошла до квартиры, постояла, сердце колотится, ноги ватные и трясутся.

Достала деньги из кармана, посчитала. Осталось двести сорок рублей. Я спустилась, говорю: «Может, вам сорок рублей дать?»

Она от страха и чувства стыда и вины чуть ли не к полу прижалась, говорит:

— Зачем же так много?

Я отдала и ушла. А сегодня вечером вдруг вспомнила и Димке рассказала.

Когда рассказывала, опять чуть не заплакала, но сдержалась. Не знаю, что он подумал, но я стала думать вот о чем: зачем я ей денег дала?

Может, мне ее жалко стало: ведь я лишь испугалась, а ей еще и стыдно. Каково ей, жить на полу, пьяной?

А может, мне самой стыдно, за нее, за себя, за то, что она живет на полу. Ведь и я, наверное, к этому причастна. Но у меня-то есть друзья, дом, хоть и съемный, но уютный, будущая любимая работа.

Вот я и откупилась сорока рублями.

Тьфу, написала и сразу в голову пришла банальнейшая до пошлости аналогия с сорока Иудиными сребрениками. И ведь не отвяжешься теперь.

Как бы мне научиться поменьше думать?

Милана сказала:

— Ничего не сделаешь, горе от ума.

Значит, я умная все-таки, что ли? Мнения общественности по этому поводу кардинально расходятся, один говорит одно, другой — другое, и у меня скоро раздвоение личности начнется.

Хотя оно, пожалуй, еще и не заканчивалось.

Милана — чеченка. Красивая, веселая и умная. Я с ней полтора года бок о бок проработала. Она — одна из лучших на этой планете.

Однажды, когда мы большой компанией сидели в ресторане, ей позвонил ее парень по имени Джабраил и что-то сказал. Она сделала круглые глаза и стала заглядывать под стол. Потом говорит:

— Наташка, срочно бежим в туалет.

— Зачем? — теперь моя очередь делать круглые глаза.

— Неважно, там объясню. Быстрее.

Мы вскочили и как безумные удрали в туалет.

А вся компания осталась за столом, с круглыми глазами.

Оказалось, что к ней на свидание едет Джабраил, а она в брюках. Что для порядочной чеченки неприемлемо.

Мы переоделись в туалете. Я дала ей юбку и колготки, а сама надела ее брюки.

Вот порядочки. Ладно брюки, ей даже в одну машину с ним садиться нельзя. Он приезжает, и они стоят у машины, разговаривают несколько часов подряд. И зимой, и летом.

А мама у нее совсем распоясалась. Ее зовут Земфира, она никогда не выходит из дому без интенсивного макияжа и ходит в том, в чем хочет. И вообще ведет себя по чеченским меркам неприлично. Ей можно.

— Я, — гордо говорит она нам, — заслужила это право долгими годами беспримерно достойного замужества.

Когда в Москве случались теракты, веселая Миланкина мама Земфира звонила мне, плакала и спрашивала, добралась ли до работы ее любимая и ненаглядная дочь. Она всегда боится, что Милану заберут в милицию, и ненавидит террористов.

7.

Еще пять дней, и ресторан наш

Переговоры близятся к концу, скоро этот маленький уютный ресторанчик будет нашим. Я уже его люблю. У меня ладошки чешутся от нетерпения.

Леха-партнер с Олегом уже познакомился, я с партнером Олега еще нет, но он, по словам Олега же, в курсе всего. Он все время за границей, вернется через неделю. «Он тебе понравится», — обещает Олег.

Нам нужно с ними дружить, так как помещение у них в собственности и мы его будем арендовать.

Все условия, документы, нюансы согласованы, в среду Олег в очередной китайский раз улетает. Вернется в субботу. Мы договорились, что в воскресенье знакомимся с партнером, а в понедельник подписываем все документы, оформляем договора, покупаем фирму путем смены учредителей, даем задаток, начинаем аудит и т. д.

Мы все — я, партнер, друзья, сотрудники не дышим и держим пальчики крестиками. Катя — будущий арт-директор, и не только, прыгает от радости и продолжает придумывать всякие смешные штуки для привлечения и увеселения гостей. Еще пять дней, и он наш.

Я продолжаю заниматься подготовкой, на сердце немного тревожно, почему — не знаю. Нет объяснений. Наверное, просто волнуюсь. Я три месяца к этому шла, а ощущение такое, как будто три года.