Кормилица
Напрасно тень отца зовешь, несчастная,
Напрасно: после смерти до потомков нет
Ему и дела, если мог при жизни он
Родному сыну предпочесть чужую кровь,
Коль мог возжечь он брачный факел пагубный —
Дочь брата взять на ложе нечестивое.
Отсюда потянулась преступлений цепь:
Убийства, козни, жажда крови, спор за власть.
В день свадьбы тестя в жертву принесен был зять,[289]
Чтоб, в брак вступив с тобою, не возвысился.
Злодейство! Отдан был в подарок женщине
Силан, и, кровью окропив отеческих
Пенатов, пал, безвинно оклеветанный.
Увы мне! Враг в порабощенный дом вступил:
Преступный по природе, зятем цезаря
И сыном стал он, — происками мачехи,
Которая насильно, запугав тебя,
Обрядом брачным пагубным связала вас.
Удача ей свирепости прибавила:
Дерзнула посягнуть на власть священную
Над миром. Кто опишет козни льстивые,
Преступные надежды, ковы женщины,[290]
Дорогою злодейств к престолу рвущейся?
Тогда святое Благочестье в ужасе
Покинуло дворец, и поселилась в нем
Жестокая Эриния; священные
Пенаты[291] осквернила адским факелом
Закон природы и стыда поправшая.
Жена подносит мужу яд, потом сама
От рук сыновних гибнет; вскоре ты почил,
Несчастный мальчик, по котором слезы льем;
Британик наш, опорой дома Августа,
Светилом мира был ты — ныне ты лишь тень
И горстка праха. Мачеха жестокая
Сама рыдала над костром твоим, когда
Объяло пламя тело и красу твою
Божественную легкий поглотил огонь.
Октавия
Пусть и меня погубит, иль убью его.
Кормилица
На это сил природа не дала тебе.
Октавия
Так даст их гнев, беда, и скорбь, и боль дадут.
Кормилица
Смиреньем мужа побеждай свирепого.
Октавия
Чтоб он мне брата воскресил убитого?
Кормилица
Чтобы в живых остаться и потомками
Род воскресить отцовский угасающий.
Октавия
Род цезарей других потомков ждет теперь,
Меня же брата рок влечет несчастного.
Кормилица
Так пусть любовь народа дух поддержит твой.
Октавия
В ней утешенье, но не избавление.
Кормилица
Народ — большая сила.
Октавия
Но сильней тиран.
Кормилица
Жену он чтит…
Октавия
Но больше чтит наложницу.
Кормилица
Всем ненавистна…
Октавия
Но зато любима им.
Кормилица
Но ведь она покуда не жена ему.
Октавия
Не бойся: будет и женой и матерью.
Кормилица
Неистов юношеский лишь вначале пыл,
Но гаснет быстро, словно пламя легкое;
Непостоянна и любовь постыдная —
Прочна любовь лишь к женам целомудренным.
Та, что на брак твой посягнула первая,
Рабыня, завладевшая хозяином,[292]
Боится…
Октавия
Не меня — другой соперницы.
Кормилица
Униженная, робкая, она теперь
Святилище возводит, выдав весь свой страх.
Крылатый бог,[293] обманщик легкомысленный,
Ее покинет. Пусть она прекрасна, пусть
Могуществом гордится: краток счастья срок.
Такую же боль приходилось терпеть
И царице богов,
Когда в разных обличьях на землю сходил
Родитель богов, повелитель небес.
То сверкал белизной лебединых крыл,[294]
То в Сидон приходил круторогим быком,
То струился дождем золотым из туч.
С небосвода светят Леды сыны,[295]
Восседает на отчем Олимпе Вакх,[296]
Взял в жены Гебу бог Геркулес,
И не страшен ему Юноны[297] гнев;
Но мудро она подавила боль.
Победила мужа смиреньем своим,
И знает она, что теперь не уйдет
Громовержец с эфирного ложа ее,
Не пленится красою смертной жены,
Не покинет опять высокий чертог. И ты,
Юнона земная, ты
Сестра и супруга Августа, боль
Укроти свою.
вернуться
289
вернуться
294
вернуться
295
вернуться
296