Нерон
Сенека
Нерон
Сенека
Нерон
Сенека
Нерон
Сенека
Нерон
Сенека
Нерон
Сенека
Нерон
Сенека
Нерон
Сенека
Нерон
Сенека
Нерон
Сенека
Нерон
Сенека
Нерон
Сенека
Нерон
313
314
315
316
318
То дар богов, что Рим мне в рабство отдался
С сенатом вместе, что смиренно римляне
Из страха, против воли, в ноги пали мне.
Щадить опасных цезарю и родине
И знатных родом граждан? Вот безумие,
Когда довольно слова мне, чтоб все, кого
Подозреваю, сгинули. Брут поднял меч,
[313]
Чтоб своего зарезать благодетеля.
В бою непобедимый покоритель стран,
Вождь, в почестях с Юпитером сравнявшийся,
Сам Цезарь пал злодеев-граждан жертвою.
О, сколько Рим, терзаемый раздорами,
Тогда своей увидел крови пролитой!
Благочестивый Август, добродетелью
Стяжавший небо, граждан благороднейших
Немало истребил, занесши в списки их,
Хоть от родных пенатов разбрелись они
По всей земле, оружья трех мужей страшась.
[314]
На рострах
[315] были выставлены головы
Убитых, и оплакать их не смел сенат,
Не смел стенать на оскверненном форуме,
Где кровь из шей текла по каплям черная.
Но тем кровопролитие не кончилось:
Зверей и хищных птиц Филиппы мрачные
Кормили долго; в море Сицилийское
Шел римский флот на гибель флоту римскому.
[316]
Мир трепетал, увидев силы двух вождей;
Но вот один, разгромленный в сражении,
[317]
Стремится к Нилу, чтобы там конец найти,
И снова кровью полководца римского
Земля Египта напилась нечистая,
Две тени скрыв.
[318] Тут долго бушевавшая
Гражданская война погребена была.
Усталый победитель спрятал свой клинок,
От крови ржавый. Страх опорой власти стал.
Мечи и верность войск хранили цезаря,
А благочестье сына богом сделало
Его по смерти, храмы даровав ему.
Ждут звезды и меня, коль все враждебное
Я сам успею истребить безжалостно
И дому дать опору, народив детей.
Божественным потомством дом наполнит твой
Дочь бога, украшенье рода Клавдиев,
Юнона, ложе с братом разделившая.
Нет, я не верю дочери развратницы,
К тому ж и чужд я был всегда Октавии.
Но разве можно верить иль не верить ей?
Она юна, стыдливость в ней сильней любви.
Я так же понапрасну долго думал сам,
Хоть ненависть ко мне сквозила явная
В угрюмом взгляде, нраве неприветливом.
Мне отомстить велит обида жгучая.
Супругу я нашел, меня достойную
Красой и родом: отступить пред ней должны
Все три богини, что на Иде спорили.
Пусть будет мужу верность дорога в жене
И нрав стыдливый; неподвластны времени
И вечны те лишь блага, что живут в душе,
А красоту уносит каждый день у нас.
В одной соединила все достоинства
Судьба — и мне решила подарить ее.
Любовь твоя да сгинет — чтоб ты не был слеп.
Любовь? Пред ней бессилен громовержец сам,
Моря и царства Дита
[319] — все подвластно ей,
Тиран небес, на землю шлет богов она.
Безжалостным крылатым богом сделало
Любовь людское заблужденье, дав ему
Палящий факел, лук и стрелы меткие,
Решив, что сын Венеры и Вулкана он.
Но нет, любовь есть сила, жаром вкрадчивым
Вползающая в душу. Юность — мать ее,
Досуг, дары Фортуны, роскошь — пища ей;
Когда ее лелеять перестанешь ты,
Она, слабея, угасает в краткий срок.
А я сужу иначе: без нее ни жизнь,
Ни наслажденье невозможны. Гибели
Не знает род людской, благодеянием
Любви творя потомство. Учит кротости
Зверей она. Так пусть же этот бог несет
Мой брачный факел и отдаст Поппею мне.
Нет, свадьбы этой римлян скорбь не выдержит,
Святое не допустит благочестие.
Что ж, сделать не могу я то, что можно всем?
Все от людей великих ждут великих дел.
Я испытать хочу: довольно ль сил моих,
Чтоб в душах черни дерзкую приязнь сломить.
Тебе пристало воли граждан слушаться.
Плох тот властитель, над которым властна чернь.
Ты не уступишь — вправе возроптать народ.
Мольбами не добившись, вправе силой брать?
«Нет» молвить трудно…
Цезаря принудить — грех.
Сам откажись.
И побежденным будешь слыть.
Что нам молва!
Но многие ославлены.
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться