"Яблочко, сладкий налив, разрумянилось там, на высокой..."
Яблочко, сладкий налив, разрумянилось там, на высокой
Ветке,— на самой высокой, всех выше оно. Не видали,
Знать, на верхушке его? Аль видали, да взять —
не достали.
"Всё, что рассеет заря, собираешь ты, Геспер, обратно..."
Всё, что рассеет заря, собираешь ты, Геспер, обратно:
Коз собираешь, овец,— а у матери дочь отнимаешь.
"Невинность моя, невинность моя..."
"Невинность моя, невинность моя,
Куда от меня уходишь?"
"Теперь никогда, теперь никогда
К тебе не вернусь обратно".
"С амвросией там..."
С амвросией там
воду в кратере смешали,
Взял чашу Гермес
черпать вино для бессмертных.
И, кубки приняв,
все возлиянья творили
И благ жениху
самых высоких желали.
Свадьба Андромахи и Гектора
...Глашатай пришёл,
Вестник Идэй быстроногий, и вот что поведал он:
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Слава по Азии всей разнеслася бессмертная:
"С Плакии вечнобегущей, из Фивы божественной
Гектор с толпою друзей через море солёное
На кораблях Андромаху везёт быстроглазую,
Нежную. С нею — немало запястий из золота,
Пурпурных платьев и тканей, узорчато вышитых,
Кости слоновой без счёта и кубков серебряных".
Милый отец, услыхавши, поднялся стремительно.
Вести дошли до друзей по широкому городу.
Мулов немедля в повозки красивоколесные
Трои сыны запрягли. На повозки народом всем
Жёны взошли и прекраснолодыжные девушки.
Розно от прочих Приамовы дочери ехали.
Мужи коней подвели под ярмо колесничное, —
Все молодые, прекрасные юноши . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . закурилися ладаном.
В радости жёны вскричали, постарше которые,
Громко мужчины пеан затянули пленительный,
Звали они Дальновержца, прекрасного лирника,
Славили равных богам Андромаху и Гектора.
"Пели мы всю ночь про твою, счастливец..."
Пели мы всю ночь про твою, счастливец,
Про её любовь и девичьим хором
Благовоннолонной невесты с милым
Славили ночи.
Но не всё ж тебе почивать в чертоге!
Выйди: светит день, и с приветом ранним
Друга ждут друзья. Мы ж идём дремотой
Сладкой забыться.
К Алкею
Когда б твой тайный помысл невинен был,
Язык не прятал слова постыдного, —
Тогда бы прямо с уст свободных
Речь полилась о святом и правом.
"Мать моя говорила мне..."
Мать моя говорила мне: [Доченька]:
"Помню, в юные дни мои
Ленту ярко-пунцовую
Самым лучшим убором считали все,
Если волосы чёрные;
У кого ж белокурые
Кудри ярким, как факел, огнём горят,
Той считали к лицу тогда
Из цветов полевых венок".
Ты ж велишь мне, Клеида, тебе достать
Пёстро шитую шапочку
Из богатых лидийских Сард,
[Что прельщают сердца митиленских дев,],
Но откуда мне взять, скажи,
Пёстро шитую шапочку?
Ты на наш митиленский [народ пеняй,],
Ты ему расскажи, не мне
О желанье своём, дитя.
У меня ж не проси дорогую ткань.
О делах Клеонактидов,
О жестоком изгнании —
И досюда об этом молва дошла...
АНАКРЕОНТ
Артемиде
Преклоняю я колена,
Артемида, пред тобой,
Русой дочерью Зевеса,
Ланестрельною богиней,
Зверовластницей лесной!
Снизойди на оный берег,
Где крутит волну Лефей,
Взором ласковым обрадуй
Город страждущих мужей:
Ты найдёшь достойных граждан -
Не свирепых дикарей.