5. Рабовладельческая идеология.
Возникшее в связи с ростом производительных сил и соответствующих потребностей рабовладельческое общество уже не могло управляться тем малоподвижным, громоздким и негибким аппаратом родовых организаций, который характерен для древнего общества. Предстояло развить еще не использованную общественно-экономическую силу, а именно частную инициативу, частную собственность, частный труд и свободу. Но это означало освободить также и мышление каждого отдельного человека от родовой опеки и предоставить эту возможность самому изыскивать средства для жизни. В этих условиях мифология не могла удовлетворить потребности общественного сознания. Вместо нее стали возникать попытки научного исследования природы и попытки технически применить результаты этого исследования для удовлетворения жизненных потребностей. Итак, переход к изучению природы, освобожденной от богов и демонов, то есть попытки формулировать (пусть примитивно) те или иные законы природы, — вот что явилось новой ступенью в мировоззрении человека, пришедшей на смену древней мифологии.
Для рабовладельческого сознания природа продолжает мыслиться как живое, одушевленное существо (в этом еще нет разницы с мифологией), но ею управляют не боги и демоны, созданные примитивным мышлением, а некие наукообразные законы. Это и есть развившаяся как раз в VI-V вв. до н.э. в Греции философия природы, или натурфилософия. Природа оказалась теперь состоящей уже не из демонических сил, но из обыкновенных материальных стихий (земля, вода, воздух, огонь), стихий живых и уже не антропоморфных, а управляемых теми или другими отвлеченными законами (таковы пифагорейские числа, логос — слово Гераклита, мышление — воздух Диогена Аполлонийского и т. д.). Так возникла ранняя рабовладельческая идеология, с первых же шагов вступившая в непримиримую борьбу с прежней мифологией.
Однако мифология не исчезла. В народных массах в той или другой форме она продолжала существовать в течение всей античности. Но ведущей формой общественного сознания стали наука и философия, а в тех случаях, когда выставлялись на первый план прежние мифологические образы, они переосмысливались, становились художественными образами, вплоть до простого аллегорического их понимания. Вместе с тем получал некоторое освобождение и внутренний мир личности, который ранее был всецело подчинен служению родовой общине, нивелировался ею. Духовные запросы человека начинали дифференцироваться, и он стал испытывать нужды, несовместимые или малосовместимые с нуждами других людей. Возникает борьба между личностью и общественными установлениями. Само общество тоже начинает развиваться, подобно тому как развивалась и отдельная личность. Это приводило к возникновению государства, резко отличного от старинных родовых институтов, и притом государства классового, поскольку социально-экономическим базисом теперь был рабский труд, а производственные отношения — отношениями между рабовладельцами и рабами.
Новая общественно-историческая формация и ее идеология возникают в Греции в первой половине I тысячелетия до н.э. В это же время возникает и греческая литература, неизменно отражающая новую социально-историческую эпоху.
6. Художественная значимость античной литературы.
Корни античной литературы уходят в глубину мифологического развития. Прекрасное в мифе и литературе оказывается чрезвычайно активным началом. Если в архаической мифологии красота наделена притягательной и губительной силой, то классические олимпийские боги, борясь с чудовищами, сами являются носителями созидающей красоты, которая становится принципом космической, а значит, и человеческой жизни. Античная мифология и литература полны драматичесих сюжетов о борьбе богов и героев со злом, уродством, несправедливостью за установление упорядоченной, прекрасной, основанной на гармонии и благородном труде жизни. Чтобы понять эту идею, достаточно обратиться к эпической поэзии и великим трагикам. Недаром в античной литературе рождается понятие о единстве внешней и внутренней красоты, физической и духовной. Поэтому античность так ценит красоту мысли, мудрости, поэтического вдохновения и ничуть не меньше красоту подвига, пусть и сопряженного с гибелью героя.
Именно здесь рождается представление о бессмертной славе, которую будут воспевать потомки, вспоминая героев давних времен. Сами произведения античной литературы являются как бы живой материализацией этой славы, оставшейся на века.