Античная лоция Черного моря

Прежде увидишь стоящие в море утесы; кругом их
Шумно волнуется зыбь Амфитриты лазоревоокой;
Имя бродящих дано им богами; близ них никакая
Птица не смеет промчаться, ни даже амбросию Зевсу
Легким полетом носящие робкие голуби; каждый
Раз пропадает из них там один, об утес убиваясь;
Каждый раз и Зевес заменяет убитого новым.
Все корабли, к тем скалам подходившие, гибли с пловцами;
Доски одни оставались от них и бездушные трупы,
Шумной волною и пламенным вихрем носимые в море.
Только один, все моря обежавший, корабль невредимо
Их миновал — посетитель Эета, прославленный Арго;
Но и его на утесы бы кинуло море, когда б он
Там не прошел, провожаемый Герой, любившей Ясона.

(XII,59–72, перевод В. А. Жуковского)

Более кратко, но так же красочно Кианеи описаны в «Аргонавтике» Аполлония Родосского, жившего во второй половине III в. до н. э.:

Черные две скалы вы узрите при моря теснинах,
Между которых никто не мог проскользнуть безопасно,
Ибо внизу не на прочных корнях они утвердились,
Но то и дело одна другой навстречу стремится;
Так и сшибаются обе, а вкруг вздымаются волны,
Страшно кипя, и раскатом глухой отзывается берег.

(II, 318–323, перевод Г, Ф. Церетели)

Со временем античные мореплаватели, познав все сложности и коварства Черного моря, постепенно освоились с этим поистине негостеприимным, особенно на первых порах, морем и благополучно проходили устье Понта Эвксинского. С этого периода античные географы описывали Боспор Фракийский, придерживаясь строгой реальности, без всяких мифических прикрас. Геродот, например, описывая поход персидского царя Дария на скифов, отмечает, что, прибыв к Боспору, Дарий «поплыл к так называемым Кианеям, которые, как утверждают греки, прежде были блуждающими скалами» (IV, 85). А Плиний даже объясняет, почему эти скалы назвали блуждающими: «В Понте на расстоянии 14 миль от его устья и 15 миль от Европы есть два острова, которые одни называют Кианеи, другие — Симплегады. Согласно легендам, они сталкивались друг с другом, так как, отделенные малым расстоянием один от другого, они для входящих прямо навстречу им представлялись двумя островами, но стоило немного изменить угол зрения, они выглядели сошедшими в один остров» (IV, 92).

Само слово «Кианеи» буквально означает «темные, мрачные». Оно связано, надо полагать, с названием Черного моря, а также с той печальной славой гибельных для моряков скал.

Древнегреческие мореплаватели появились в Черном море, конечно, задолго до того, как основали здесь свои первые города. Упоминание об этом море, называемом Океаном, мы встречаем еще в «Одиссее» Гомера:

Все корабельные снасти порядком убрав, мы спокойно
Плыли; корабль наш бежал, повинуясь кормилу и ветру.
Были весь день паруса путеводным дыханием полны.
Солнце тем временем село, и все потемнели дороги.
Скоро пришли мы к глубокотекущим водам Океана;
Там киммериян печальная область, покрытая вечно
Влажным туманом и мглой облаков; никогда не являет
Оку людей там лица лучезарного Гелиос, землю ль
Он покидает, всходя на звездами обильное небо,
С неба ль, звездами обильного, сходит, к земле обращаясь;
Ночь безобразная там искони окружает живущих.

(XI, 9—19, перевод В. А. Жуковского)

Легендарное плавание аргонавтов к Фасису за золотым руном в основе своей также отражает реальные события, которые со временем покрылись налетом фантазии и выдумки. Античные географы понимали это и старались отделить действительные факты от мифических. Особенно показательно здесь авторитетное мнение Страбона: «Ибо как все говорят, что плавание к Фасису, совершенное по распоряжению Пелия, имеет за собою некоторую вероятность, так и возвращение и занятие мимоездом некоторых островов и даже, клянусь Зевсом, отдаленное странствование Ясона, подобно Одиссееву и Менелаеву, принадлежит к числу фактов, засвидетельствованных еще ныне существующими памятниками и удостоверенных голосом Гомера. У Фасиса показывает город Эя, царствование Эета в Колхиде считается достоверным, и это имя у туземцев является народным. Существуют также рассказы о волшебнице Медее и о богатствах той страны, состоящих из золота, серебра и железа и заставляющих предполагать истинную причину похода, по которой и раньше Фрикс снарядил это плавание. Существуют и памятники обоих походов: Фриксов — на рубеже Колхиды и Иберии и Ясоновы, которые показываются во многих местах Армении, Мидии и соседних с ними стран. Да и в окрестностях Синопы и на ее побережье, на Пропонтиде и Геллеспонте до местностей у острова Лемноса указывают много следов походов Ясона и Фрикса, а следы путешествия Ясона и преследовавших его колхов указывают даже до Крита, Италии и Адрия… Некоторые утверждают, что Ясон со своими спутниками проплыл и вверх по Истру на большое расстояние, а другие — что даже до Адрия. Одни говорят так по незнанию местностей, а другие утверждают, что и река Истр, получая начало из большого Истра, впадает в Адрий; в этих словах нет ничего невероятного и невозможного.

Воспользовавшись подобными поводами, поэт (т. е. Гомер) кое-что излагает согласно с историческими рассказами, но прибавляет к ним и от себя, следуя обычаю, общему для всех поэтов и своему собственному. Он согласен с историческими рассказами, когда называет Эета, говорит про Ясона и Арго, от Эи вымышляет Ээю… и на основании рассказов о Медее делает волшебницей Кирку, „родную сестру злокозненного Эета“; но к этому он вымышляет выход в открытый океан во время странствований после этого плавания (т. е. в Колхиду)…» (I, 2, 39–40).

Эти важные выводы Страбона имеют большое значение для правильного понимания всего комплекса дошедших до нас сведений об аргонавтах и выявления достоверных географических данных. В этом направлении географ внес большой исследовательский вклад. Анализируя известия Гомера о Черном море, киммерийцах, походе аргонавтов, он приводит интересные и важные для нас рассуждения: «Гомер упоминает о народах, обитающих вокруг Пропонтиды и Понта Эвксинского до Колхиды, и о походе Ясона. Он знает также и Боспор Киммерийский, зная киммерийцев; и, конечно, невозможно, чтобы он знал только имя киммерийцев и не знал самого народа, который в его время или немного раньше совершил набег на всю страну от Боспора до самой Ионии. По крайней мере он намекает и на туманный климат их страны и говорит так: „туманами и облаками покрыты; и никогда не освещает их яркое солнце, по распростерта над ними губительная ночь“. Он знает и Истр, так как упоминает о мисах, фракийском народе, живущем по Истру» (I, 1, 10).

Далее Страбон пытается понять и объяснить мифический характер гомеровских описаний: «Точно так же, зная, что киммерийцы жили у близкого к северу и туманного Боспора Киммерийского, поэт Гомер удобно перенес их в какое-то мрачное место у преисподней, выгодное ему для баснословных рассказов в описании странствований Одиссея; а что он знал их, — это доказывают хронографы, относящие вторжение киммерийцев ко времени незадолго до него или к его времени. Подобным же образом, зная колхов, плавание Ясона в Эю и басни и рассказы о Кирке и Медее, именно об их волшебстве и сходстве характеров, он сочинил родство этих женщин, живших на столь далеком расстоянии одна от другой, так как одна жила в отдаленном углу Понта, а другая в Италии, и Ясон в своих странствованиях, быть может, доходил до Италии: ибо указываются некоторые признаки странствования аргонавтов и около Керавнских гор, и около Адрия. и в Посидониатском заливе, и на островах, лежащих перед Тирренией (Этрурией). В пользу этого предположения прибавили кое-что Кианеи (у некоторых называемые Симплегадскими скалами), делающие трудным плавание через Византийский пролив. Таким образом от Эи получила название Ээя, от Симплегад — Планкты, и плавание Ясона между ними представилось правдоподобным» (I, 2, 9).