Вслед за Хитией на разгорячённую публику Аглею выпустили. Ну, стихами после той Дельфины и она, конечно, блеснуть не могла. Песня у неё получше даже вышла, разделась уж всяко не хуже спартанки, хотя ноги повскидывала не так задорно, но тоже очень даже неплохо. Да и эфиркой, конечно, повоздействовала нехило, и завела толпу в целом даже посильнее. Выступай массилийка последней — имела бы почти верные шансы произвести наилучшее впечатление, но после неё выступила афинянка Филомела. Вроде бы, и стихи-то затасканные, но как декламировала! Вроде бы и песенка-то так себе, но как пела! Даже гомик-театрал рот разинул — не забывая, впрочем, при этом лапать за задницу мальчика. Стриптиз и прочая танцевальная эротика у неё, конечно, послабже предыдущих вышли, но глаза ведь у публики были уже замылены тремя первыми, а главное — все ведь с нетерпением ожидали гвоздь программы — выступление ИЗВЕСТНЫХ гетер.
Для лучшего разогрева зрителей все четыре аулетриды собрались теперь кучкой и исполнили уже групповой танец — ага, сугубо нагишом, потому как обратного одевания после стриптиза для них программой не предусматривалось. Как раз после этого танца они и рассредоточились каждая к своему объекту охоты — Аглея ко мне, Хития к театралу, к кому-то скользнули и две других, а в бой вслед за ними вступила тяжёлая артиллерия — не только искусная, но и опытная в подаче себя, а главное — популярная, окружённая ореолом знаменитости и массового поклонения. Это же мощнейший эгрегор, если кто не в курсах. Наши — и те поддались, чего уж тут было ожидать от греков? Вроде бы, и не особо старалась Элисса Аргосская, поэтесса ихняя школьная, декламируя свои стихи с эдакой великосветской небрежностью — и сами стихи ничуть не лучше, чем у мегалопольки, и исполнение поскомканнее, чем у афинянки, но фурор произвела похлеще их обеих вместе взятых — вот что значит раскрученный бренд! Танец — так себе, стриптиз — ну, разве только роскошными формами тела и взяла, а вот ноги вверх вскидывать — ну не такие же, гы-гы! Я ведь упоминал уже, кажется, что она коротконогая? Так под длинным подолом высокие котурны не сильно заметны, и не у всякого так глаз намётан, как у меня, а вот голышом — всё ведь прекрасно видно! Но — это ж бренд и это ж греки. Толпа ревела и стонала от восторга, а эта сучка ещё и перед нами кренделя свои выкидывать продолжила — видимо, мой намёк на симпатии к фигуристым был понят, а вот другой — на антипатии к коротконогим — нет. Не уложился, надо полагать, в рафинированных греческих мозгах. Слишком тонким для них оказался, что ли? Впрочем, её-то выпустили для затравки…
Следующей была «несравненная» Клития Халкидская — та самая танцорша их школы, которую я на «смотринах» эфирно отДЭИРил первой. Мордашка — да, тут Меропа была права — слишком греческая, но в остальном баба эффектная. И тоже — стихи и песня даже послабее, чем у той Элиссы, исполнение — тоже эдакое звёздно-небрежное, любую аулетриду за такое освистали бы на хрен, а у этой — за счёт раскрученной популярности — прокатило запросто и вызвало шквал аплодисментов. Вот танцевальные номера — тут она, конечно, оказалась на высоте. И фигура отменная, и владеет телом мастерски — Аглея рядом со мной заметно напряглась, когда и эта тоже кульминацию стриптиза как бы случайно прямо перед нами исполняла, а на его окончание и разминку перед эротической игрой мышцой и вскидыванием ног как раз дала круг и снова перед нами очутилась — ага, все так и поняли, что как бы невзначай. Ну так и было ведь на что попялиться! Серёга, кажется, даже кончил, а из греков добрый десяток последовал его примеру безо всяких «кажется». После неё выступала — тоже, ясный хрен, «несравненная» — коринфянка блондинистая, имени которой я не запомнил. Не школьная наставница, а просто местная частнопрактикующая, но тоже страшно популярная, судя по реакции публики. Правда, и старалась она потщательнее двух первых. Передо мной особо не выламывалась — видимо, они там всё-таки пронюхали откуда-то, что мне по вкусу брюнетки. Не особо пробовала меня раздраконить и следующая — огненно-рыжая Ифигения Чья-то-Там, не запомнил я, откуда взялась эта заезжая гастролёрша. Но греков она завела ничуть не хуже предыдущей блондинки — ага, тоже ж «несравненная», хоть и ноги у неё коротковаты, да и волосы жидковаты, но старалась, тоже старалась.
А затем выступила их главная ударная сила — тоже просто гастролировавшая в Коринфе, но только пока гастролировавшая, а так — приглашённая в качестве наставницы школы для следующего потока аулетрид «несравненнейшая из несравненных» Федра Александрийская. Эффектная, стерва, хороша без дураков. Ну, бёдра разве только для её роста несколько узковаты, но именно несколько — на мой намётанный глаз. В целом же — шикарна, а народец ведь уже и не только пляшущими женскими телесами разогрет, но и вином, так что сочетание выходило убойнейшее. Даже её плосковатые шутки полупьяные греки воспринимали с восторгом, а уж когда она плясать принялась — их вообще с нарезов посрывало.
Во-первых, она не сама вышла, а её вынесли двое дюжих рабов, выряженных сатирами. Во-вторых, она сразу же начала со стриптиза, переросшего в античный аналог канкана, а ряженые сатиры плясали вокруг неё и лапали, изображая эротическую страсть. Стандартный обезьяний приём, когда самцы, не допущенные к телу элитной самки, страшно завидуют допущенным, и оттого желают её многократно сильнее. Элементарно, примитивно, но — работает. Затем Федра разлеглась прямо на полу между столами, а эти ряженые, дав ей соблазнительно подвигать ногами, снова подхватили её на руки и вынесли обратно. Но ошибались те, кто решил, будто бы это и конец её выступления. У правого конца стола александрийку подсадили прямо на стол, и она пошла прямо по нему, всё с той же разнузданной пляской. Публика лапала её за ноги, за бёдра, за талию, кое-кто дотягивался и до верхних выпуклостей, а она смеялась и к некоторым даже наклонялась пониже, дабы тем удобнее было. Как рах шагах в трёх от нас очередной раз наклонилась, дав всю себя ощупать — а глядит при этом на нас и улыбается эдак многообещающе — Аглея рядом со мной заметно занервничала.
Следующая остановка, как и следовало ожидать, перед нами. Ножку выставляет — ну, я и огладил от щиколотки и до промежности, а эта оторва смеётся и вообще на корточки опускается — до верхних выпуклостей даже тянуться далеко не надо. Ну, раз так — «по многочисленным просьбам трудящихся» оглаживаю и там. Пока Серёга лапает её за коленку, Володя — за нижние выпуклости, Велтур к верхним тянется, а Васькин тоже за промежность ухватить примеряется, массилийка взглядом её эфирку сверлит, но у той эфирка тоже не сильно её собственной уступит. Ну, не одна только собственная, конечно — собственная у неё хоть и заметно выше среднего, но явно ведь наставниц её выпуска не испугала. Тут, скорее, эгрегор её так подпитывает. Шутка ли — примитивнейшим по сути и исполнению приёмом всех предыдущих затмила, включая и таких же носительниц бренда? В мощнейшей природной харизме хрен откажешь — млять, не так уж и глупы оказались жрицы-наставницы школы гетер, клюнуть-то клюнули, но и подстраховались добротно. А она каждому из нашей компании хорошенько полапать себя дала, а потом, пройдя в своём плясе всего-то пару шагов, остановилась перед каким-то расфранчённвм греком и даже обнялась с ним — и поглядывает на меня из-за его плеча, всё так же улыбаясь. А я ощущаю ногой ножку Аглеи и плечом — её тугую верхнюю выпуклость…
Федра, пообнимавшись с греком, дальше плясать пошла, направляясь уже к тому концу стола, где большие шишки на ложах примостились, возле них поизвивалась и тоже каждому полапать себя дала, потом для приличия и до конца дошла, где театрал-извращенец мальчиков лапал, а злосчастная Хития с их задниц на свою его внимание переключить пыталась. Чувствую — массилийка напряглась и смотрит в ту сторону уж больно сосредоточенно. Слежу за направлением её взгляда и наблюдаю, как один из мальчиков-виночерпиев возле творческой театральной натуры как-то заёрзал беспокойно, а затем и закашлялся, передал кувшин другому и пошёл прочухиваться.