Медицина-то ведь у нас античная. Ну, санитария, покой, обильное питьё – это у нас само собой разумеется, дабы организм имел наилучшие шансы преодолеть болезнь, но собственно лечение в основном средствами народной медицины, эффективность которой весьма далека от современной. Кому-то поможет, кому-то нет, это уж у кого какая порода и судьба. Ну, на храм Эндовеллика ещё надежда у болящих остаётся, потому как и лекари в нём поквалифицированнее светских табибов, и место святое, а поскольку и сам социум глубоко верующий, то и эффект плацебо, то бишь исцеления верой, для него тоже далеко не нулевой. Наши не просто так, включая и школоту старших классов, собираются в нём на коллективную медитацию для ввода в эгрегор культа соответствующих программ на незаражение здоровых и на исцеление болящих. Глядишь, кому-то и поможет.
– Сейчас обедать будешь или детей подождём? – спросила меня Софониба.
– Подождём, конечно, у них там должно скоро закончиться, – Икер с Удэйной в сегодняшней медитации в храме Эндовеллика участвуют, и я сам тоже был бы там вместе с ними, если бы не этот вызов к начальству.
– Девчонка, конечно, очень хорошая, но разве не было никого поименитее?
– Были и немало, но я что парню обещал? Что кого он себе выберет сам, на той и женится, если его выбор будет разумен. А по качеству породы его выбор – разумнее уже просто некуда. И Велия говорила мне, что могла бы подыскать для него двух или трёх, но кроме знатности и зажиточности семей они ничем её не лучше, а по породе даже похуже. Если бы я задался целью женить его непременно на "блистательной", то я бы и такую ему сосватал, и мне бы не отказали. Ведь не отказали же в конечном итоге, когда я сватал для Мато его Митурду? Так Мато – вольноотпущенник, а Икер – свободнорожденный. Но где их набрать, таких как Велия, Турия и Митурда? Ты же сама понимаешь, что чаще бывают капризные дуры, а разве такая жена нужна нашему парню? Из тех, которые были в поле зрения, он выбрал одну из лучших, и такой выбор я могу только приветствовать.
– А этот большой остров, про который они говорят, это где-то очень далеко?
– Ну, немного поближе, чем мы добрались, но и не близко от обжитых мест. По правде говоря, глухая дыра на отшибе, но именно этим она и хороша. Чем дольше остров будет считаться глухим и непрестижным местом, тем лучше. В ближайшие годы никому и в голову не придёт считать, что он слишком хорош для Икера.
– А чем он может быть слишком хорош для него?
– Не сейчас, а когда разовьётся. Будет куча народу поименитее его, для которой уже не останется жирных кусков, и я хочу, чтобы к тому времени остров был признан его законной долей. Ну, не владением, а зоной влияния и промышленной монополии. Чтобы он, а не кто-то другой, стал на нём тем, кем являюсь я здесь и во всех наших колониях. Не сама власть, но собственность, сила, авторитет и влияние на власть. А торговля с Индией и вообще с Востоком – это очень надолго, и этот остров – как раз на пути туда. И когда он сможет предложить продукцию не хуже той, которую производит Лакобрига, выгоднее и удобнее будет у него её по дороге купить, чем отсюда везти. Покуда этого ещё нет, и мало кто ещё это понимает, надо столбить и закреплять это место за ним.
– Трудно и непрестижно сейчас, зато очень хорошо потом?
– Да, когда там всё разовьётся, но его права на место будут уже признаны всеми. Только ты, Софониба, не вздумай ни перед кем этим хвастаться. Я тебе этого не говорил, и ты этого не знаешь. Для всех твоих подруг, соседок и прочих знакомых парню досталась настолько глухая дыра, что никого из знатных и именитых туда и пинками не загонишь. Я настолько безучастен к его судьбе, что не только знатную и богатую невесту сосватать для него не потрудился, но даже и места службы ему потеплее и поближе не выхлопотал, хотя для меня это было бы нетрудно. Но поленился даже палец о палец ударить – типа, я же не выпускаю его в жизнь нищебродом, позаботился достаточно, ну и отстань от меня. И тебе даже лукавить не придётся – жалуйся на меня за то, что всё сделал совсем не так, как тебе для него мечталось, ругай меня за это, я это как-нибудь переживу. Главное – чтобы никто даже не заподозрил, что придёт время, и дети этих именитых будут завидовать его детям. Поэтому для всех посторонних я загоняю его в глушь, которой побрезговали все прочие.