Нарушение обычаев воспринималось как крах божественно установленного порядка, неминуемо влекущий за собой близкую катастрофу. А поскольку жизнь давала гораздо больше примеров, когда покушения на божественные заповеди оставались безнаказанными и даже обосновывались непостижимой волей богов,[213] это не могло не порождать откровенно нигилистических настроений, крайнего скептицизма в отношении господствующей религии и идеологических ценностей.
Почти всегда в воображении пессимиста мир являет собой картину перевернутых вверх дном социальных отношений. Так, в аккадской поэме XI в., условно называемой «Вавилонская теодицея», главный герой — невинный страдалец рисует мир, в котором он живет, как полностью противопоставленный «эре благонравия»:
В подобном мире бесполезны и жертвы богам, и добрые дела для блага своей страны. В поэме «Разговор господина со своим рабом» (около Х в.) эти мысли высказаны с редким для древней литературы цинизмом, порожденным отчаянием:
На много столетий раньше в сходной форме те же идеи были высказаны древнеегипетскими авторами «Спора разочарованного со своей душой» и «Песни арфиста» (около XXII— XXI вв.).[216]
Желанным выходом из мира «перевернутых отношений» является смерть. Но в египетских и месопотамских поэмах нередки призывы вообще не думать о смерти, преисподней и проводить жизнь в пирах и наслажденьях, ибо переход в загробный мир все равно не принесет облегчения. Так, в эпосе о Гильгамеше (игравшем в шумерской и вавилоно-ассирийской культурах ту же роль, что и поэмы Гомера для древних греков) «хозяйка богов» Сидури так утешает стремящегося к бессмертию героя:
Конечно, безудержный гедонизм и мысли о самоубийстве были крайностями и поэтому не могли получить всеобщего распространения и тем более религиозной санкции. Господствующим в древневосточном мировоззрении оставалось требоние следовать традиционным правилам, не ставя под сомнение божественную волю. Даже если постигшие ведущего праведную жизнь человека страдания им не заслуженны, молитвы и просьбы о снисхождении — единственная возможность вернуть расположение богов. Таким образом, проблема «невинного страдальца» решалась путем перевода ее «из сферы логических спекуляций в область веры, точней, религиозных надежд и ожиданий».[218]
Но в рамках универсальной концепции «благонравной жизни» связанные с ней ожидания и упования имели в Месопотамии и Египте различные акцентировку и ориентиры. Если в египетской идеологии уже в Древнем царстве надежды на благую жизнь вращались вокруг заупокойного культа, а начиная с эпохи Среднего царства сконцентрировались в мифе о загробном воздаянии, то в шумеро-вавилонской системе ценностей потусторонний мир не играл практически никакой стимулирующей жизненную активность роли. Наоборот, преобладало убеждение, согласно которому воздаяние за грехи и благие поступки произойдет еще в земной жизни.[219]
В этой связи примечательны различия между утвердительным характером перечисления грехов в шумерском гимне, описывающем суд богини Нанше над неправедными людьми в первый день Нового года,[220] и знаменитой 125-й главой египетской «Книги мертвых», в которой покойник, предстающий в потустороннем мире перед 42 богами-судьями, перечисляет длинный список грехов, отрицая при этом их совершение: «Я не делал зла... Я не лгал никому... Я не крал... Я не уменьшал жертв... Я не убивал священных животных... Я не восставал. .. Я не говорил зла против царя... Я не презирал бега в сердце моем и т. д.».[221]
213
Д ан дамаев М. А. Основные чергы идеологии древневосточных обществ //Идеологические представления древнейших обществ. Тезисы докладов. М., 1980. С. 113.
216
Фараон Хуфу и чародеи. Сказки, повести, поучения древнего Египта / Пер. с древнеегипетск. И. С. Кацнельсона и Ф. Л. Мендельсона. М., 1958. С. 222 и сл.; см. также: Александров Г. Ф. История социологических учений. Древний Восток. М., 1959. С. 119—120, 124—125.
217
Я открою тебе сокровенное слово... С. 175; см. также: Ab us ch T. Ishtar’s Proposal and Gilgamesh’s Refusaclass="underline" Interpretation of the Gilgamesh Epic. Tablet 6, Lines 1—79,/,/HTR. 1986. Vol. 26, N 1. P. 143 sqq.
219
Ср.: История Древнего Востока. Ч. I. С. 282; К р а м е р С. М. История начинается в Шумере. С. 193; Хинц В. Государство Элам. М.,. 1977. С. 63—65.
221
Матье М. Э. Древнеегипетские мифы. С. 62. — Оправдавшись перед судьями, покойный вторично представал перед Осирисом и на этот раз, перечислив ему совершенные им праведные поступки, получал допуск «в цветущие поля египетского рая» (там же; см. также: Т у р а е в Б. А. История Древнего Востока: В 2 т. T. I. Л., 1936. С. 283—284).