Отсюда следует, что любые поиски таинственных «крипто-иудеев», проникших в раннехристианскую общину и отредактировавших ее писания, обречены на неудачу. В роли иудаизаторов, навязывавших читателю мифы о «Иисусе — Мессии Израиля» и «христианстве — продолжении иудаизма» выступали христиане из язычников. Эти язычники, прежде всего римские пресвитеры, в противостоянии с харизматическим лидерством древних христианских общин стремились подтвердить свои претензии на власть и формальный иерархический авторитет аналогией с формальным иерархическим авторитетом иудейского жречества. Более того, в своем противостоянии с христианами, трезво оценивавшими и их претензии, и уместность в Церкви «священного наследия» иудаизма, они пытались привлечь иудеев на свою сторону. Многие положения в канонических Евангелиях, особенно в Евангелии от Матфея, обретают смысл, только если предположить, что адресатом их проповеди были грекоязычные иудеи диаспоры. Действительно, имело ли смысл обращаться к язычникам с проповедью, что Иисус был Мессией Израиля, а Его приход был предсказан еврейскими пророками?[65]
Едва ли, впрочем, эта проповедь могла найти понимание и среди иудеев — даже несмотря на тяжелейший духовный кризис, последовавший за поражением двух антиримских восстаний, гибелью Храма и разгромом Александрийской общины, крупнейшей общины диаспоры в Римской империи. Напротив, именно «особый материал» Евангелий от Матфея и Луки о родословии Иисуса, Его происхождении из рода Давидова и непорочном зачатии, призванный подтвердить «мессианский» миф, послужил авторам Талмуда для создания отвратительного карикатурного образа «Ишу бен Пандиры», незаконнорожденного лжемессии, шарлатана и колдуна[66].
Задавшись целью с помощью «священного наследия» иудаизма преодолеть и системы «высокого гнозиса» начала II столетия, и маркионитскую проповедь, «иудаизаторы» поначалу не встретили понимания ни у христиан, ни, тем более, у иудеев, свидетельством чему являются хотя бы Послание Варнавы и Диалог с Трифоном-иудеем Иустина Мученика. Но нельзя не отметить, что, несмотря на очевидный провал попыток навязать эти взгляды иудеям, новая синкретическая «духовность» оказалась весьма успешной. По крайней мере, именно ее носители сумели добиться в языческой империи статуса государственной религии, чтобы руками римских, а затем и византийских властей в течение столетий беспощадно расправляться со своими противниками.
Творя свой миф о «рабби Ешуа из Назарета», иудаизаторы XXI века идут по тому же пути, что и их единомышленники II столетия, — и те, и другие пытаются перетолковать Евангелие с помощью Ветхого Завета, даже если само Евангелие раз за разом приходится «немножко поправлять». Христианство при этом рассматривается как естественное развитие и продолжение иудаизма. Необходимо признать, однако, что естественным развитием и прямым продолжением связанного с иерусалимским культом «раннего иудаизма» (Fruhjudentum) стал возникший уже после гибели Иерусалимского храма «нормативный иудаизм» Талмуда.
Хотелось бы подчеркнуть, что, хотя ряд относительно поздних отрывков Танаха допускает понимание Яхве не как племенного, а как универсального божества, и эта тенденция была еще усилена создателями Септуагинты, исторически реальный иудаизм, опираясь на корректное истолкование Писания, никогда не стремился к преодолению этнических рамок. Этому не противоречит наличие в поздней античности значительного числа прозелитов, поскольку принимавшие иудаизм язычники не становились полноценными членами общины. Не претендуя на универсализм, иудаизм всегда оставался и остается по сей день генотеистической, а не монотеистической религией, а потому утверждение, что сама идея монотеизма впервые была высказана пророками древнего Израиля, является несостоятельным.
Отождествив «местночтимое» хтоническое божество Яхве с верховным богом западно-семитского пантеона Элом (אל עליו) см.: Быт., 14:18) и объявив божества соседних племен враждебными, пророки Израиля ни на шаг не смогли приблизиться к монотеизму[67]. Статус всемирного божества Яхве приобрел уже у опиравшихся на современные им космологические представления ранних христиан, при всем различии понимания его образа у христиан-гностиков и ортодоксов. Свидетельства о существовании идеи монотеизма отмечены у разных древних народов, но самым ярким из них являются сочинения Платона, находившегося под влиянием эзотерической общины орфиков и в ряде случаев зависимого от их учений[68]. Впервые в контексте широкого религиозного движения эта идея была озвучена христианами I столетия, а последовавшую синкретизацию христианства с иудаизмом, то есть фактически отождествление христианского Бога-Отца с племенным божеством Яхве, можно без обиняков назвать «вторичной дехристианизацией».
Ересь назореев. Назореи — религиозно-этническая общность в современных Ираке и Иране, известная также как сабии или мандеи, то есть буквально — «знающие», «гностики». Название «назореи» (транслитерация נאצוראייא), раньше бывшее общим, затем стало использоваться для обозначения наиболее образованных представителей духовенства, постигших все тонкости сложного вероучения и совершаемых богослужений. Происхождение общины палестинское, то есть по крови и языку назореи являются потомками древнего населения Палестины. Сами они связывают свой уход в Заиорданье, а затем и в Вавилонию с убийством Иоанна Крестителя, погромами и убийствами его последователей, совершенными фанатиками иудаизма. Разрушение римлянами Иерусалима и в первую очередь Иерусалимского храма описывается в их священных книгах как возмездие за эти злодеяния.
Огромная по объему религиозная литература назореев написана на арамейском языке с использованием особой системы письма. Важнейшими книгами являются: Коласта (Собрание) — сборник поэтических гимнов, окончательная редакция которого датируется III веком, Гинза (Сокровище), самые ранние отрывки которой, в основном также гимны, связаны еще с палестинскими реалиями, и более поздняя Драшья д-Яхъя (Книга Иоанна Крестителя). Изложенная в них назорейская доктрина — назирута — очень сложна и вобрала в себя многочисленные позднейшие влияния. Характерной особенностью древнейшего, еще палестинского пласта назорейских преданий является культ проточной воды, связанный с крещением в реке Иордан[69].
Назореи резко отрицательно относятся к иудейскому откровению и иерусалимскому храмовому культу. В их писаниях сама этимология таких терминов, как «иудеи» (iahutaiia) и «иудаизм» (iahututa), выводится из слов «грех» (הטא) и «выкидыш» (יהט) — (Мацух, 2002, 42–43); Иерусалим и Иерусалимский храм описываются как цитадель зла, выстроенная по воле темных сил[70], гора Сион сравнивается с выгребной ямой[71].
65
Еще в V веке Фауст Нумидийский писал: «Давай, для примера, представим себя беседующими с вопрошающим язычником. Мы предлагаем ему уверовать во Христа, поскольку Он — Бог. Он спрашивает о доказательствах. Мы ссылаемся на пророков. Какие пророки? — спрашивает он. Мы отвечаем: еврейские. Он улыбается и говорит, что не верит им. Мы напоминаем ему, что о них свидетельствует Христос. Он отвечает, смеясь, что мы сначала должны заставить его уверовать во Христа. После этой беседы мы замолкаем, а он удаляется, думая, что мы более ревностны, чем мудры» — Августин, Contra Faustum, XIII.1.
66
Интереснейшая подробность: образ Ишу бен Пандиры в талмудической литературе следует типологии образа Симона Волхва у отцов-ересиологов вплоть до совпадений в деталях.
67
В своем понимании древнееврейской мифологии мы опираемся, прежде всего, на работы выдающегося советского семитолога и гебраиста Ильи Шолеймовича Шифмана (1930–1990). К сожалению, соотечественники смогли ознакомиться с ними только после смерти ученого, а значительная часть его наследия так и остается неопубликованной.
68
G. Quispel, The Demiurge in the Apocryphon of John // R.McL. Wilson (ed). Nag Hammadi and Gnosis. Papers read at the First International Congress of Coptology (Cairo, December 1976). Nag Hammadi Studies XIV. Leiden: Brill, 1978, 16–17).
69
Любой проточный водоем, в котором совершается крещение, называется «иорданом» — iardna.
70
См., например, Драшья д-Яхъя, 54 (Das Johannesbuch der Mandaer von
71