В гимне к Афине слышно ржание коней, везущих священный кумир богини (V2), и скрип колесничных спиц (14), поэт видит «белокурых» дев (4), сосуды с елеем, золотой гребень, щит, шлем Афины (29, 31, 35, 43), вспоминает «доспехи...залитые кровью» гигантов (7), «могучие» руки богини, которые стирают пот и пену с коней, грызущих удила (5—12). Сама же Паллада «рдеет, как роза» (27, 28). Жены несут Деметре кошницу, полную злата (VI 127), а четыре белых коня везут кошницу святую (120), как залог обильного урожая. Охают и ахают горы от ударов молота киклопов и звона их наковальни (III 54—61).
Вздымает руки в мольбе Лето (IV 107—108), а от нее разбегаются во все стороны острова, боясь гнева Геры (196). Пот струится по челу богини, она громко стонет, распуская свой пояс и прислоняясь к делосской пальме (205—214). На радостях от рождения Аполлона звонка поют лебеди (250—253) и нимфы (256—258), Астерия светится золотом, воды вокруг золотые, золотые листья у маслины, золотые струи реки, вся земля позлащена (260—265); фимиамом «дышит» остров (300), оглашаясь звоном (303), поют юноши, плясуны ударяют стопой о землю (304—306). Все здесь светится золотом так же, как в гимне к Аполлону; лира, лук, колчан и сандалии — все золотое, ибо «Аполлон ведь златом обилен» (II 34).
От этого обилия золота, звонких песен, шума плясок, ароматов фимиама, процессий со священными предметами, коней, колесниц, говора толпы и создается впечатление необычной декоративности и театральности гимнов.
Но легкий скептицизм и ирония спасают гимны Каллимаха от налета музейного зрелища. Поэт сомневается в месте рождения Зевса (14—9) и в старом предании о дележе власти олимпийцев (160—67) по жеребьевке (гомеровский мотиз), ибо сам Зевс раздает богам уделы, взятые им силой (мотив из «Теогонии» Гесиода). Особенно отметим строки, прославляющие быстроту действий египетского царя; к вечеру он завершает деянье, задуманное утром, в то время как другим потребовался бы целый год (187—90), — что это: сказано всерьез или с иронией? Несмотря на видимую серьезность тона, невольно вспоминаешь Гермеса из гомеровского гимна III, который утром родился, к полудню играл на кифаре, а к вечеру выкрал коров у Аполлона (III 17—19). Каллимах не очень-то доверяет мифу о том, что нимфы и деревья рождаются вместе (IV82—85). Он шутливо упоминает о «пупковой» долине (I 44—45) (по мифу, Зевс-младенец потерял там свой пупок, омфал, ставший; потом священным), с озорством именует Геру «тещей» (III 149), Геракла — тнринфской наковальней, а Посейдона — «лжеродителем» (VI 98).
Поэт с юмором рисует сиены обжорства Геракла (III 149—161), а также и Эриснхтона (Vi 66—115) и ухищрения бедной матери этого царственного отпрыска, скрывающей его ненасытность (VI 72—90). Даже явно личный намек на отношение Каллимаха к некоему сопернику (может быть, Аполлонию Родосскому) представлен в озорном виде — пинок Аполлона вышвыривает Зависть за порог (II 105—107).
Хотя в гимнах Каллимаха много теплых воспоминаний об отчизне, о городе Кирена, о земле Батта (II 65—68), о покровителе города Аполлоне (55—64), но в его реальном мире царствует «наш государь (I 87), «наши владыки» (II 68), то есть Делос славен не только Аполлоном, но и властью Птолемеев. В этом плане замечательно пророчество Аполлона во чреве матери, предсказывающего власть над Делосом не только себе, но и другому «богу», сыну дивных спасителей (Птолемей I носил имя «Сотер», то есть «Спаситель», как и все его потемки), Птолемею II Филадельфу, которого он здесь прямо и называет. С ним, этим богом, Аполлон готов разделить свои будущие подвиги (IV 162—190).
Несмотря на едва заметный иронический оттенок, в гимне I (гимн этот считается ранним) запечатлен величественный, образ небесного владыки, Зевса, которому соответствует земной владыка из рода Птолемеев. В гомеровском гимне XXIII из четырех строк Зевс именуется величайшим, лучшим владыкой, беседующим с Фемидой (богиней правосудия), и громораскатным (или широкоглядящим). Величие Зевса, таким образом, представленное здесь в самом общем виде, не исключает его мощи как архаического божества природных сил. Каллимах воспевает «вовеки державного» и «вовеки великого», вечно живого «отца», бога, который «смирил» гигантов, был «судьей» Уранидам (то есть титанам). Зевс — владыка над небом, который мыслит «совершенно», наблюдает за справедливостью. Он добыл власть собственной мощью и силой, он покровитель царей, он дарует им счастье и здоровье. Мощный небесный владыка в гимне Каллимаха несомненно является образцом для царствующего государя, представляющего на земле высшее величие. Похвала Зевсу в гимне — это похвала Птолемеям. На фоне изящно рассказанных мифов Зевс, Аполлон, Афина, Деметра и Артемида правят суд, жестоко карают ослушников и требуют беспрекословного подчинения установленным ими законам.