Античные гимны. Составление и общая редакция А. А. Тахо-Годи

ГИМН IV (VI) [658]

Из ключа святого самопорожденья,
За пределами единств неизреченных,
Бог бессмертный, ты, о сын преславный бога,
Ты единственный, одним отцом рожденный[659],
5
Для тебя — венок цветов премудрых гимнов!
Из неведомого сына в свет явили
Роды воли отчей, слову не подвластной,
И плодом сих отчих родов оказался
Ум, сияющий в средине мирозданья —
10
В сем ключе он пребывает, изливаясь,
Луч красы, премудрость промысла отцова,
Ты, кого благоволил родить отец твой,
О блистательно таинственное семя
Твоего отца, ведь — ты миров начало!
15
Ты от умственных ведешь к телесным формам,
Это ты премудро движешь круг небесный,
Стадо звезд на небе вечно выпасая!
Хоры ангелов в твоей, владыка, власти,
Под твоим началом — демонов фаланги[660]!
20
Тленный мир обходишь плясом хороводным,
Неделимый дух земному уделяя.
То, что ключ исторг, ты вновь соединяешь,
Отразив от смертных смерти неизбежность.
Будь же милостив принять гирлянду гимнов!
25
Гимнопевцу же пошли .удел спокойный,
Усмири водовороты жизни бурной,
Матерьялькости губительные волны!
От души гони недуги и от тела!
Вожделений укроти напор злотворный!
30
Защити от нищеты и от богатства,
А в трудах моих — да слышу голос свыше!
Славу добрую открой мне средь народов,
Одари ласкоречивым убежденьем!
35
Дабы ум вкушал досуги жизни мирной,
Дабы сам я не стенал в земных заботах,
Но из русл твоих, что к высям воздымают,
Ум кропил я и питал, рождая мудрость[661].

ГИМН V (II) [662]

Вновь светает, снова — Эос,
Снова день пролил сиянье
После мрака ночи черной,
Снова пой, душа, ликуя,
5
Богу утренние гимны!
Он зажег сиянье Эос,
Он украсил ночь звездами,
Сим вселенским хороводом[663].
Понт бурливый — матерьяльность[664]
10
Всю — эфир собой окутал,
Там светя цветком горящим[665],
Где преславиая Селена
Ослабляет свет по краю[666].
Над восьмым круговращеньем
15
Звездоносного потока
Есть иной поток — беззвездный[667],
Что движением возвратным
Небо вглубь влечет и в пляске
Ум великий обтекает[668],
20
Ум, что высь владыки мира
Кроет светлыми крылами.
Дальше — высшее молчанье,
Всеблаженное, покрыло
Неделимое деленье,
25
То, что мысленным вершится
С постигаемым умами[669].
Ключ один — единый корень
Просиял тройным сияньем —
Ибо где отцова бездна[670], —
30
Там и сын его преславный,
Порожденье его сердца,
Мирозиждущая мудрость[671],
С ними вместе — свет единый
Воссиял святого духа.
35
Ключ один, единый корень,
Щедро благ излил богатство
Вместе с отпрыском сверхсущим[672],
Жизнетворчеством кипящим.
В удивительном сиянье
40
Предстают блаженных сути,
А за ними — хор вселенский
Высших сил владык бессмертных,
Тех, что умственною песнью
Породителей вседобрых —
45
Пели эйдос-первосемя.
Дальше — ангельское войско
Тех, кто старости не знает,
Породителей вседобрых —
То они на ум взирают,
50
Красоты исток впивая,
То, блюдя вращенье сферы,
Правят космоса глубины
И с высот своих влекутся
К матерьяльности пределам,
55
Там, гнездясь, родит природа
Миру демонские толпы,
Что хитры и многошумны,
Там родятся и герои,
Там, рождаясь, дух нисходит,
60
Растворяясь над землею,
Оживлять земные судьбы
Многохитрых форм и видов.
Все в твоей державной власти!
Для всего ты в мире корень
65
В настоящем и в минувшем,
И в грядущем и в возможном!
Ты отец, но ты и матерь,
Ты жена и муж при этом,
Ты и голос, и молчанье,
70
Породитель ты природы[673],
Вечность вечности, владыка!
Должно голос мне возвысить:
Славься, славься, корень мира,
Славься, жизни средоточье,
75
Ты — «одно» бессмертных чисел,
Произведших властелинов,
Славься, славься, славься, славься!
Богу — слава подобает!
Слух ко мне склони безгневно,
80
Внемли хорам гимнопенья,
Свет премудрости открой мне,
Одари честным довольством
Жизни мирной, безмятежной!
Прогони нужду с порога
85
И земных богатств несчастье!
Отврати от тела хвори
И страстей напор бесчинный,
От меня гони подальше
Ум гнетущие заботы,
90
Дабы разум мой крылатый[674]
Зло к земле не пригнетало!
И о том, что породил ты,
Стану петь, и в пляс пущусь я
Невесомыми стопами
95
В действах всенеизречимых.

658

В гимне идет речь о таинстве рождения божественного сына, изображаемом в неоплатонических тонах. Воспевается мощь космического творца, к которому обращены вполне личностные просьбы, касающиеся духовного и физического преуспевания Синезия.

Гимн написан в стиле ритмической прозы, приближающейся к восходящему ионику в форме триметра (uu--|uu--|uu-u), большей частью модифицированного в анакреонтический стих.

659

Сын, рождающийся от отца, не воплощается, т. е. не является во плоти, а эманирует от отца как результат его порождающей воли, причем это рождение неотделимо от явления «срединного ума» (messonagês noys), как в плотиновской триаде, где Ум-сын истекает (эманирует) от Единого-отца.

660

Здесь рисуются мощные созидательные вселенские функции сына, семени отца, начала (arche) космических сил, нисходящих в разные виды тел (somasi morphas) от умственных сущностей (поегои).

661

Заключительные просьбы Синезия, христиански настроенного, но не принявшего крещения, по своим мотивам чрезвычайно напоминают гимнические просьбы чистейшего язычника Прокла (избавление от болезней, усмирение страстей и желаний, исходящих от губительных волн материи, дарование чистой жизни, доброй славы в народе и удачи в трудах).

662

В гимне V поэт воспевает величие и красоту универсума, управляемого высшим существом. Картина космоса (9—24) имеет явные черты александрийской школы неоплатонизма, к которой принадлежал Синезин. В гимне рисуется мир материальный, находящийся в подлунной сфере; над ним тончайший эфир, разграниченный Луной и небом неподвижных звезд («восьмым»); далее, духовный мир между небесным сводом и «девятой сферой», по ту сторону которой сходятся интеллектуальные и интеллигибельные сущности. Заключительные просьбы о ниспослании духовных и физических благ имеют вполне личностный характер. Что касается датировки гимна, то, возможно, он относится к ранним годам (392—395), вскоре после учения в Александрии.

Гимн написан восходящими иониками в форме диметра (так называемые ионики a minori: uu--|uu--), модификация которых дает излюбленный в античности анакреонтический стих («переломленные», или анакластические, ионики: uu-u|-u-u)

663

Хоровод (choreia) звезд вокруг космоса получает свою разработку в гимне Прокла «К Солнцу», где ведут хороводы планеты, опоясанные огнями (I 8—10).

664

В греческом тексте стоит hyie, обычный натурфилософский термин для обозначения материи. Материя текуча, почему она и рисуется здесь в виде моря.

665

Эфир, по мнению древних, состоял из тончайших частиц разреженной огненной материи.

666

Лунная орбита отделяет текучий неустойчивый мир материи от высших миров.

667

Поток беззвездный находится выше «восьмой сферы». Это наличие «девятой сферы» считалось гипотезой александрийского астронома Гиппарха, принятой Птолемеем.

668

Снова образ хоровода, который ведет «девятая сфера» вокруг мирового Ума, понимаемого в неоплатоническом духе.

669

Образ «блаженного молчания» связан с гностическими понятиями. Неделимая (atomon) раздельность (toman) интеллектуальных (noerôn) и интеллигибельных (noêtôn) сущностей (т. е. мыслящих, умных и мыслимых сущностей) напоминает о неоплатонических штудиях Синезия.

670

Понятие бездны характерно для гностических текстов.

671

Мирозиждущая мудрость — София—устроительница (художница) космоса — относится к общеантичному понятию мудрости и специально к гностической мифологии, особенно распространенной в I—II вв.

672

Здесь употребляется термин сверхсущий (hyperoysios), обычный у неоплатоников (ср., например, Плотин VI 9, 3) и встречающийся в патристнческой литературе.

673

Систему мистических символов («мужское» и «женское» в одном лице, единство матери и отца, нераздельность голоса и молчания, выразительная вечность вечности) можно отнести к гностической образности: В. Тайлер находит ее в «Халдейских оракулах», сочинении, относящемся все к тому же религиозному позднеантичному синкретизму, что и гностические и герметические трактаты (Тhеilеr W. Die chaldäischen Orakel und die Hymnen des Synesios. Halle, 1942=Berlin, 1966).

674

...разум мой крылатый... — В оригинале — «крыло ума» (noy pteröma) напоминает образ крылатой колесницы души в платоновском «Федре» (246 b—е) у отягченной злом и потому падающей на землю.