— Вот мой наследник. Он приветствует тебя, мудрец!
— Красивый парень, — сказал Демонакт. — И тебя достоин, и на свою мать похож.
Знаемый в Афинах софист Сидоний хвалился перед народом своей повсеместной известностью.
— Я причастен к любому философскому направлению, эллины! Если позовет меня Аристотель — пойду к нему в Ликей. Если Платон — в Академию. Если Зенон — в Пеструю стою. Если позовет Пифагор — тотчас замолчу.
Из толпы раздался голос Демонакта:
— Так ступай поскорее! Пифагор тебя зовет!
(Пифагор, следует заметить, умер за много лет до этого разговора.)
Демонакт высмеивал тех, кто употреблял старинные малопонятные слова.
Одному собеседнику он заметил:
— Да я спрашиваю тебя на современном языке, а ты отвечаешь так, будто мы живем еще при царе Агамемноне!
— Демонакт! — обратился как-то к философу его приятель. — Пойдем в храм Асклепия и помолимся там за моего умершего сына!
Демонакт удивился:
— Как? Ты считаешь Асклепия совсем глухим? Разве он отсюда не услышит?
Демонакт однажды слушал разговор двух дилетантов.
Один из говоривших задавал весьма глупые вопросы, другой давал на них чересчур нелепые ответы.
— Друзья, — не выдержал наконец Демонакт. — А не кажется ли вам, что один из вас доит козла, а другой подставляет решето?
Старый толстый римлянин, в полном воинском вооружении, демонстрировал Демонакту боевые упражнения. Неприятелем служило деревянное чучело.
Наконец, устав, римлянин спросил:
— Ну, как я сражался?
— Превосходно! — сказал Демонакт. — Вот только бы твоим противником всегда было деревянное чучело…
— Демонакт, — спросил один озорник, — если сжечь дров на тысячу мин, то на сколько мин получится дыма?
— Взвесь золу, — не моргнув глазом, отвечал Демонакт. — Все остальное — дым!
Демонакт обратил внимание на то, что многие атлеты безобразно ведут себя на арене, нарушают постоянно правила, а главное — кусают друг друга.
Он сказал, обращаясь к зрителям:
— Получается, нет ничего удивительного в том, что вы называете их львами!
Цари и полководцы
Царица Семирамида, умирая, повелела написать на своей гробнице: «У кого из царей возникнет острая нужда в деньгах, тот пусть разорит эту гробницу и возьмет их здесь столько, сколько ему потребуется».
Через какое-то время после кончины царицы персидский царь Ксеркс именно так и поступил. Однако денег в гробнице он не обнаружил. Более того, удрученному владыке принесли найденную там каменную табличку со следующими словами: «Плохой ты человек и жадный, иначе не стал бы тревожить сон мертвых».
Когда персидскому царю Ксерксу поднесли корзину засушенных виноградных ягод, доставленных из Афин, то он в негодовании оттолкнул их:
— Такие ягоды я положу себе в рот не прежде, чем завоюю землю, где они растут!
Однажды лидийский царь Крез обратился к своему гостю, афинскому мудрецу Салону, с очень откровенным вопросом:
— Кого ты считаешь на земле самым счастливым человеком?
Обладая несметными богатствами, Крез считал себя самым счастливым человеком в мире.
Но Солон ответил:
— Не хвали день до вечера! О живых людях трудно судить, кто из них самый счастливый.
Из этого следовало, что мудрец уж никак не считает Креза счастливцем.
Такой ответ не понравился лидийскому царю.
Крез был уверен в несокрушимой мощи своей державы. Когда рядом с Лидией, отделенное от нее всего лишь речкою под названием Галис, появилось очень агрессивное и очень сильное государство во главе с царем Киром Великим, Крез был не прочь напасть на него, однако прежде того решил заручиться поддержкой дельфийского оракула. Лидийский царь отправил в Дельфы нарочных, и они принесли оттуда такое предсказание: «Если Крез перейдет реку Галис, он уничтожит великое царство!»
— Отлично! — сказал Крез, едва выслушав посланцев. — Этого мне и недоставало.
Его войско перешло реку, и переход этот стал началом крушения лидийского государства. Оно было уничтожено персидскими завоевателями.
Когда впоследствии кто-то попытался упрекнуть дельфийских прорицателей в ошибочном предсказании, ответ последовал такой:
— Но Крез действительно уничтожил великое государство, перейдя реку Галис!
У царя Креза рос очень красивый и умный сын, но, к ужасному огорчению отца, немой от рождения. От этого недуга царевича не могли исцелить никакие врачи.
Когда Сарды, столица государства, были захвачены персами и над головою Креза вражеский воин занес уже свой меч — немой царевич вдруг пронзительно закричал:
— Пощади Креза!
Когда персидские воины посадили Креза на огромную кучу отбросов, чтобы заживо сжечь, Крез, ожидая смерти, горестно воскликнул:
— О, Солон! О, Солон!
Этими криками он привлек внимание царя Кира Великого. Тот спросил, что все это значит. Как только Крез поведал царю-победителю о своем давнем разговоре с Солоном, Кир призадумался и вдруг велел освободить царя-пленника.
Персидский царь Артаксеркс однажды вынужден был спасаться бегством и терпеть при том всяческую нужду. Когда ему удалось, наконец, поесть сухих смокв и хлеба, он был страшно поражен их вкусом и сказал:
— Как же так случилось, что я прежде не знал этих чудесных сладостей!
К Дарию, персидскому царю, твердо решившему вести свое войско на непокорных эллинов, со слезною просьбою обратился знатный перс, отец четырех сыновей:
— О великий царь! Оставь при мне хоть одного из них! Не бери его в поход!
Царь отвечал:
— Да хоть все останутся здесь…
И тут же отдал приказ: немедленно умертвить всех четырех юношей.
Царь Дарий, узнав, что эллины обычно сжигают трупы своих покойников, как-то позвал к себе служивших у него эллинов и спросил их:
— За какие сокровища из моей казны согласились бы вы съесть своих умерших родителей?
У всех эллинов враз окаменели обычно веселые лица.
— Да ни за какие! — ответили они в один голос.
Тогда Дарий приказал позвать к нему тех индусов, которые, он знал, поедают умерших родителей.
— За какие деньги согласились бы вы сжечь трупы своих родителей? — спросил он вошедших.
Индусы возмущенно закричали:
— Не богохульствуй, царь! Этого не случится никогда!
Когда Писистрат, бывший до того обыкновенным афинским гражданином, въезжал в Афины, чтобы сделаться в городе тираном, то на его колеснице, рядом с ним, стояла очень красивая и очень высокая женщина в сияющем металлическом шлеме и с копьем в руках.
Бегущие перед колесницею глашатаи яростно кричали:
— Вот, граждане, сама Афина везет вам нового и справедливого правителя!
На губах величественной женщины играла широкая милостивая улыбка.
Как потом выяснилось, то была обыкновенная земная женщина из глухого селения, которую Писистрат уговорил «сыграть» роль богини.
Тиран Писистрат вздумал жениться во второй раз.
Уже взрослые его дети страшно всполошились, думая о предстоящем в будущем разделе имущества.
— Отец! Да разве мы тебе не нравимся?
Писистрат замахал руками:
— Что вы! Что вы! Вы мне очень-очень нравитесь! Потому-то я и хочу, чтобы у меня было еще много таких детей!