Римский император Антонин, удостоверившись, до каких пределов опустела государственная казна, крепко призадумался, как же ее пополнить. С таким вопросом он послал слугу к знаменитому иудейскому мудрецу Раби Иегуде Ханаси.
Мудрец спокойно выслушал посланца и кивком головы пригласил его в свой огород. Там старик начал вырывать из земли зрелые растения, более всего свеклу и морковь, и сажать на освободившееся место молодые побеги.
Время шло. Терпение посланца, наконец, лопнуло:
— Раби! Император ждет… Передашь совет устно или напишешь письмо?
— Не надо никакого письма, — отвечал Иегуда. — Возвращайся во дворец!
Крайне озадаченный посланец вскоре предстал перед грозным императором.
А тот:
— Есть письмо?
— Нет, государь.
— Но мудрейший иудей что-то посоветовал?
— Ничего. В этом, мол, нет необходимости.
— Как?
— Думаю, он просто зазнался. Целый час вырывал зрелые овощные растения и сажал на их место молодые.
Суровое лицо императора расплылось в улыбке.
— Тогда неси ему подарки и поблагодари от моего имени за мудрый совет!
Обличая соотечественников в роскоши и в мотовстве, Катон Старший негодовал:
— Трудно говорить с желудком, у которого нет ушей!
Он же о римском войске:
— Терпеть не могу воинов, которые в походе дают волю рукам, а в сражении — ногам, у которых ночной храп громче, нежели боевой крик!
Когда речь заходила о памятниках выдающимся римлянам, Катон Старший многозначительно замечал:
— По мне, так уж лучше будет, когда потомки станут спрашивать: «Отчего это у нас нет памятника Катону?», нежели: «За что это Катону поставили памятник?»
Римские сенаторы долго и ожесточенно обсуждали вопрос, как же им помочь возвратиться назад в отечество изгнанникам-эллинам. Учитывая, что изгнали их из родных краев очень давно, что изгнанники уже успели состариться, Катон Старший поднялся во весь свой огромный рост и сказал:
— Отцы-сенаторы! Разве нам нечего делать, кроме как ломать головы над тем, кому хоронить дряхлых эллинских стариков: нашим ли могильщикам здесь, в Италии, либо же эллинским могильщикам там, в Элладе?
Римляне долго и упорно воевали с Карфагеном.
Богатый римский юноша из всаднического сословия устроил как-то в военном лагере пышный пир. К столу подали роскошный медовый пирог в виде огромного укрепленного города. Там вздымались высокие башни и без конца тянулись крепостные стены.
— Это Карфаген! — торжественно объяснил хозяин. — Ну-ка, навалимся и уничтожим его!
Так и свершилось.
Все были страшно довольны.
Но тут поднялся присутствовавший там Сципион Младший, которому было поручено командование всей римской армией — пока она не захватит и не сотрет с лица земли настоящий Карфаген.
— Я лишаю тебя всаднического звания! — объявил Сципион хозяину.
Тот взмолился:
— Да за что?
— А за то, — отвечал Сципион, — что ты взял Карфаген раньше, чем сделаю это я!
(Надо отметить, что этот Сципион действительно взял настоящий Карфаген и получил впоследствии прозвание Африканский.)
Аппий Клавдий, очень известный римлянин, соперничая со Сципионом Младшим за звание цензора, похвалялся, что знает по имени каждого римского гражданина, чего не скажешь о Сципионе.
Сципион парировал:
— Ты прав, Клавдий! Но я-то старался не о том, чтобы всех знать, но о том, чтобы меня все знали!
Врачи хотели исцелить римского полководца Мария, страдавшего болезнью ног. Пока они возились с его левою ногою, орудуя при том ножами, он вытерпел страшную боль, не проронив ни слова. Но когда они хотели взяться за правую ногу, он отрицательно покачал головою:
— Нет! Исцеление не стоит такой боли!
Однажды Марий, по своему усмотрению, предоставил права римских граждан италийским союзникам, воевавшим вместе с Римом. Когда полководца впоследствии обвиняли в нарушении законов, он отвечал:
— Грохот войны заглушал тогда голос законов!
Во время той же войны вождь италийских союзников по имени Силон вызвал Мария на поединок:
— Если ты полководец, то выйди и сразись со мною!
Марий ответил:
— Если ты полководец, то заставь меня выйти и сразиться с тобою!
Когда этот римский полководец готовился взять штурмом Афины, то к нему явились эллинские мудрецы и стали рассказывать, какие славные эллины жили и живут в этом городе, какие там существуют школы и тому подобное.
Сулла, едва выслушав их, сверкнул голубыми глазами:
— Убирайтесь прочь! Я ведь не учиться сюда приехал, но римляне приказали мне взять этот город!
Сулла, взяв штурмом Афины, безо всякого стыда начал грабить эллинские храмы, чтобы уплатить награбленным золотом и драгоценностями жалованье своим легионерам.
Когда грабежи докатились, наконец, до священных Дельф, то в тамошнем храме Аполлона воины, «реквизировавшие» драгоценности, вдруг услышали странные звуки, будто бы заиграли хранящиеся там музыкальные инструменты, посвященные богу.
Начальник воинов Кафис прекратил изъятие драгоценностей и отправил по этому поводу донесение Сулле. «Не значит ли все это, что мы разгневали Аполлона?» — такими словами завершалось послание.
Сулла, прочитав в Риме присланное Кафисом, только весело рассмеялся.
— Напиши, — сказал он писцу, — что когда Аполлон играет — это означает, что он очень доволен!
Однажды войско Суллы стояло перед неприступной крепостью. Понимая бессмысленность штурма, полководец приказал воинам рыть глубокие окопы.
На третий день непосильных земляных работ воины взмолились:
— Веди нас лучше на врага! Нет больше сил!
Сулла сначала гордо ответил:
— Я слышу крики не тех, кто хочет воевать, но тех, кто не хочет работать!
Однако крики только усилились, и Сулла сдался:
— Кто хочет воевать — за мною!
Неприступная крепость была тут же взята.
Понтийский царь Митридат, терпя поражения от Суллы, решился вступить с ним в переговоры, но при личной встрече долго молчал, пока молчание не было прервано Суллой:
— Просители говорят первыми! Молчать могут победители!
В юности Цезарь однажды попал в плен к пиратам. Злодеи потребовали от него весьма значительный выкуп. Он же расхохотался, поняв, что они не ведают, с кем имеют дело, и назначил за себя выкуп в два раза больший.
Находясь в плену, Цезарь, в свою очередь, требовал от пиратов тишины и молчания, когда ложился спать, и даже пригрозил повесить их за то, что они вяло восхищаются сочиненными им на судне стихами.
Надо сказать, все вышло именно так, как он и обещал.
Отпущенный после уплаты выкупа, Цезарь собрал необходимые воинские силы, захватил пиратов в плен и распял их.
Однажды молодой Цезарь, вместе с друзьями следуя в Галлию, проезжал какой-то небольшой альпийский городишко. Друзья, осматривая незнакомые места, засомневались:
— Неужели и здесь идет борьба за первенство?
Цезарь тоже внимательно присматривался к чужой жизни.
— Да, — сказал он наконец, — уж лучше здесь быть первым, чем вторым — в Риме!
Друзья часто видели Цезаря задумчивым. Однажды он даже пустил слезу без видимой причины.
Тогда друзья спросили:
— Почему ты так печален?
Он отвечал:
— Разве вам непонятно, ведь в моем возрасте Александр Македонский уже владел многими народами, а я… не совершил еще ничего примечательного!