— Интересно. Целитель, говоришь… Отрубленную руку отрастишь?
— Нет. Но сломанную вылечу за минуту. И с пробитым брюхом справлюсь… но не быстро. С болезнями, многими, — тоже.
— Но для этого тебе нужны всякие зелья и травы, которых, как я понимаю, у тебя нет… — скептически хмыкнул мужчина.
— Не нужны, — тут же говорю. — Всё, о чём сказал, сделаю вот этими руками безо всего лишнего, — показываю руки.
— Что, даже без посоха? — хмыкнул он.
— Посоха? А… — наверное, жезлы предпочитают использовать не во всех странах. — Да, без посоха.
— Разорванное брюхо, говоришь, исцелишь? — он выхватил кинжал. — Я тебе его сейчас распорю. Вылечишься — будем дальше говорить, а не вылечишься — пойдёшь отсюда. Идёт?
— Э… — я отступил на шаг.
— На море нет места слабакам, — капитан начал убирать кинжал. — Я должен быть уверен в каждом члене своей команды… Что ты делаешь?
— Ну, не портить же одежду, — фыркаю, снимая с себя весь верх. — Давай. Бей.
Я заранее приготовился к адской боли. Распоротый живот — это жутко. Мне как-то заклятие Йена разворотило всё плечо. Тогда я от боли потерял сознание, а потом ещё долго плакал от фантомной боли и просыпался от кошмаров. Тогда-то я и полюбил шумерские ночи: когда не можешь заснуть, остаётся лишь любоваться звёздным небом и наслаждаться чуть прохладным ветром, несущим с собой невероятные букеты запахов имперских земель.
В момент, когда капитан дёрнулся, я активировал малое исцеление. Оно начало действовать как раз когда кинжал распорол мне брюхо. Боль была ужасно сильной: меня буквально скрутило. Но зато эти ощущения оказались мимолётными. Я просто упал на пол, через пару секунд, вздохнув поглубже, поднялся. Кинжал был в крови, на животе осталась алая полоска и не до конца затянувшийся шрам. Зачитав ещё одно исцеление, я убрал и это, а заодно оставшуюся после удара резь внутри.
— Ну что, я прошёл твоё испытание? — голос получился чуток хриплый.
— Гм… Буду платить тебе два золотых в месяц. Получишь отдельную каюту, но есть будешь вместе с матросами. Не нравится — закупай себе еду сам. Дёргать лишний раз не стану, но, если потребуется, припашу к работам как миленького. Надеюсь, ты не белоручка, хотя… Раз рабом был, значит, работать умеешь. Скажу подчиняться кому-то — подчиняешься. Даже если это будет простой матрос или раб. Моё слово на корабле закон, моё решение — воля свыше. Итак? — он выжидательно посмотрел на меня.
— Согласен. Но на мою личную жизнь твои приказы не распространяются, а на мою жизнь и душу ты прав не имеешь.
— Хорошо. Но ни одной бабы на корабле я не потерплю.
— Их не будет, — спокойно киваю. — Меня зовут Тиглат.
— Я Экил.
— Рад знакомству.
Всё оставшееся время до отплытия, а именно — два дня, я потратил на медитации на воду. Смысл был в том, чтобы хоть на каплю увеличить мой магический резерв. У меня было 900 маны ровно. Это много. Особенно с учётом того, сколько я имел какие-то два-три месяца назад. Но девять сотен — это как раз чтобы поддерживать заклятие попутного ветра часа три. Да, было такое заклятие. Гази, как-никак, элементалист, его книга содержала такое из чистой аэромантии.
Кроме того, я пытался освоить одно невероятно полезное для меня колдовство — личную защиту. Фантастическая штука. Это тот случай, когда в бою нет права на ошибку у всех окружающих, а у тебя есть право ровно на количество ошибок, равное числу висящих на тебе личных защит.
Кроме того, я не забывал молиться Хеху. Искренне молиться, прошу заметить. Весьма сложно быть неискренним, когда над тобой, подобно Дамоклу, занесён клинок. Хотя… Сколько там ещё тысяч лет до Дамокла?..
На засевшего на корме «колдуна» постоянно глазели разные товарищи. Мой тихий шепот они как только не интерпретировали: и порчу я на кого-то наводил, и с демонами разговаривал, и, даже, русалку уговаривал оргию устроить… Нет, о своей гениальности я, разумеется, осведомлён, а гений — гений во всём, но многогранность собственных талантов меня просто поражает.
Впрочем, шептались в основном всякие дополнительные рабочие, грузчики, слуги приходивших купцов. Эти ребята делали какие-то заказы. Команда тоже равнодушно на меня совершенно и не думала смотреть, но это были греки, говорили они, соответственно, на древнегреческом. Ума не приложу, как такое может быть, ведь оный язык и появляться-то должен начать через несколько веков вместе со всей Элладой, но что есть — то есть.
Предчувствие же надвигающейся угрозы меня не оставляло. Уже вечером первого дня я ушёл с корабля и вышел за пределы города, предупредив Экила, что вернусь под утро.
Ритуал был сложным, тяжёлым… Но система расщедрилась аж на четыре десятка опыта после его окончания.
— Ты человек-скорпион?
— Да.
— Халай Джи Беш и Йен натравливали на меня кого-нибудь?
— Нет, — я выпал в осадок.
— А кто-нибудь из них? — тут же уточнил я на всякий случай.
— Да, — грёбаный демон…
— Кто?
— Оба, — так он имел ввиду, что они вместе никого не отправляли?..
— Кого или что они на меня натравили?
— Разное.
— Только существ или ещё и проклятия?
— Только существ.
— Только демонов?
— Да.
— Кого именно?
— Адских гончих, ночных нюхачей.
— Сколько гончих?
— Семнадцать.
— А нюхачей?
— Четыре.
— Если я останусь здесь, то когда они меня настигнут?
— Отпусти, самка близко! — он забеспокоился.
— Ответь на вопрос!
— Сутки. Отпусти!
— Вали… — я разорвал круг.
Демон, помесь огромного скорпиона и человека, этакий скорпионий кентавр, исчез. На миг следом за ним мелькнуло… нечто. Размытый такой силуэт. На всякий пожарный я побрызгал в месте проведения ритуала морской водой, смешанной с моей кровью во время молитвы.
— Сутки, да? — глянул я на светлеющее небо. Рассвет будет через тридцать-сорок минут, но утренние сумерки сменяют ночь задолго до того, как край огненного диска заденет горизонт.
У меня имелось золото. Восьми золотых сиклей хватило, чтобы знакомый жрец смог организовать на молебне церемонию жертвоприношения. Во время общей молитвы я принёс в жертву Хеху целого молодого быка, применив соответствующий скилл. Потом этого быка зажарили и съели, сделав по глотку морской воды. Вероятно, бога сие сильно впечатлило, так как божественной силы мне привалило значительно.
Угроза всё нарастала, но мы, благо, отплыли раньше — на следующий день, едва лишь только забрезжил самый маленький свет и начало светлеть небо: Экил хотел идти в этот день максимально долго. К тому же, у него имелся козырь: маг, который может компенсировать слабый утренний ветер этих мест.
— Ну, пришла пора тебе поработать, мальчишка, — обратился ко мне капитан на египетском. — Зови свой ветер!
— В какую сторону?
— А?
— В какую сторону ему дуть?
— Гм… Пока что туда, — неуверенно махнул рукой мужчина.
Его можно было понять: всю сознательную жизнь он молился небесам о попутном ветре, он прогибался под природу… А теперь у него спрашивают: куда дуть? Ха… Это всё равно что солнце внезапно будет уточнять у отдыхающих, какой участок задницы освещать сильнее, чтобы получился правильный загар.
Я уселся на корме, медленно создавая заклятие ветра. Через полминуты он начал набирать силу. Через минуты две уже уверенно дул и вполне тянул корабль. Мне же оставалось лишь сосредоточиться и сидеть в медитативной позе.
На корабле меж матросов иногда раздавались какие-то возгласы. Много позже, выучив греческий, я узнал, что они всего лишь радовались магу в команде. «Не зря капитан Экил взял колдуна!» «Теперь заживём!» «Всё время попутный ветер!»