Всё-таки, я был состоявшимся магом и условия моего обучения были слегка другие, чем у Креола с Шамшудином. Да, старый гад заставлял меня вместе с ними рыть ему вокруг дворца ров голыми руками, но он не забил мне в пятки иглы. Да, потом мы этот ров закапывали. Но опять же — без игл. Да, он ломал мне кости, но не отрезал и приживлял обратно руки. Впрочем, как сказал Шамшудин, раньше таким старик баловался чаще. На моей же памяти он всего дважды так делал, заставляя Креола весь день бегать с одной рукой. Левой. Под вечер Халай вернул ученику конечность. Честно говоря, это было ужасно даже с виду.
Тем не менее то, что кому-то хуже, чем мне, вовсе не делало жизнь приятнее. Единственная мысль, которая меня грела: я в своё время попал к Гази, а не к старику Халаю. Блин! Надо бы вызвать потом дух мастера-кассита и поблагодарить его за нежность и ласку… Шутка. Лучше пытать. Нет… Да зачем мне вообще его вызывать? Я поджарил его электричеством, предварительно вылив на голову кислоты! Хватит с урода и того, что было в тот день…
Но вернёмся к настоящему. Конкретно сейчас учитель распекал меня последними словами и популярно объяснял, что маги используют жезлы не просто так. Согласно ему, я могу быть сколь угодно могучим и искусным чародеем, но если я буду таким же могучим и искусным чародеем с жезлом, то параметр крутости возрастёт… Тьфу. Опять не в ту степь. В общем, у шумерского мага должен быть жезл! И точка. И он, Халай Джи Беш, лично мне сейчас покажет полезность жезла путём тестирования его прочности на моей тупой черепушке, если я не осознаю эту простую истину. Касательно же костылей, то вложение части своей ауры в этот артефакт, наоборот позволяет совершить скачок сил. Сначала маг становится чуть слабее, но потом его мощь, наоборот, возрастает даже больше, чем раньше. Не знаю. На Серой Земле ведь жезлы использоваться не будут? С другой стороны… А кто был самым могущественным чародеем Серой Земли? То есть, будет… А самым-самым был Креол Разрушитель. Тот самый, который сейчас с яростью сплевывает собственные зубы, по которым прилетело тем самым жезлом, полезность которого мне очень хочет доказать Халай.
Ковать собственный жезл было… странно. Словно у меня медленно и неспешно отделяли кусочек чего-то… Но не до конца. Как будто отрастает третья рука. Я бил кулаком и мял металл. Тот старый кусок олова, который был куплен мною давным-давно. Спустя столько лет он стал даже немного мной ощущаться на расстоянии. И теперь он складывался и сминался с медью той заготовки, которая использовалась мной ранее.
Форма самая простая: классическая рукоять и навершие в виде кривой жабьей головы. Между ними — слабые выступы в виде двух изогнутых треугольников, символизирующих одновременно и волны, и молнии. Кому на что больше похоже, ага… И, наконец, в самом низу каплевидный набалдашник. Он был нужен, чтобы чародейский инструмент не выскользнул во время взмаха из потной руки. Ковка длилась шесть часов. Изделие остывало почти неделю. Всё это время Халай держал меня в ошейнике из хладного железа, строго-настрого запрещая колдовать. Можно было обойтись и без него, но это, во-первых, гарантия того, что чародействовать я не стану, а, во-вторых, просто весьма болезненно. Хладное железо было словно лёд в ране. Не НА ране, а в ране. Человек, который попробует в глубокий порез засунуть кусочек льда, меня поймёт. Система реагировала на это так:
Повреждение ауры.
Вы вложили в артефакт часть своей души. Сильная боль, кошмары — вот ваши спутники на ближайшие недели. Ваша душа будет восстанавливаться до прежнего уровня в течение восьми месяцев.
Собственно, после снятия этого ужасного ошейника, убирать который в инвентарь я просто не рисковал, у меня пропало в резерве больше пяти сотен маны. Ничего себе ослабление! Собственное восстановление почти остановилось, медитация была сильно затруднена, праны постоянно не хватало, и я чувствовал лёгкое недомогание. Благо, недостача была незначительной: около сорока единиц. У меня было всего пятьсот восемьдесят.
Возможно, дело было в том, что я сразу начал ковать мощный артефакт? Так-то у меня должен был быть сначала чисто медный жезл, потом надо было добавить немного олова, потом ещё раз перековать… И только потом делать вот такой, как сейчас? Но я слишком долго тянул. Получите и распишитесь.
Все очки за каждый взятый уровень я вкладывал в виртуальную книгу. Тайно от Халая разобрал на составляющие того самого некроманта. Всё полезное взял: труп мага — куча нужных ингредиентов. Бегло пролистал его книгу. Она пыталась добраться до моих мозгов, но я не позволил. В одном из колодцев, которые старик заставил нас втроём рыть аж целых два месяца, как раз и оставил эту книжонку. Лет через десять-двадцать от неё мало что останется, ха… Оставалось самое интересное: жезл. Его я оставил при себе. Что делать — не знал, места в инвентаре тратил немного, а в будущем может пригодиться. Собственно, всё.
Вскоре мне открылась ещё одна моя «несклонность». У нас с землёй была патологическая нелюбовь. Я не нравился ей, она не нравилась мне. Геомантия — вот действительно проблемное направление. Чтобы использовать классический земляной вал, требовалось приложить столько усилий, что проще было двигать этот самый вал телекинезом. Каменная же и земляная мана казались мне очень тяжёлыми и неудобными. Я не слишком люблю огонь, но даже он куда как лучше.
Прошло четыре года. За это время я чуть-чуть даже примирился с учителем. Могу понять Креола, которого Халай буквально драконил и издевался всеми возможными способами, но к тем методам наказаний и «укрепления духа», которые применялись ко мне, я привык. Пожалуй, это была одна из важнейших наук, преподаваемых старым садистом с огромным удовольствием: наука терпеть боль. Только благодаря ей Креол с Шамшудином в своё время выжили. Благодаря ей в своё время удавалось выживать мне. И Халай отлично её преподавал. Не без удовольствия, правда.
За время проживания во дворце Халая Джи Беша, казалось, весь Шумер забыл обо мне. Я лишь несколько раз являлся в город, чтобы оплатить очередной срок илькума. И всё. Рабы привозили еду, рабы готовили и ездили иногда на рынок. В остальном — все знакомые лица. И никого нового. Иногда ещё к Халаю приезжали гости или просители, но уже год, как никого не было. Вчера он отпустил Шамшудина, который получил звание подмастерья.
Старик всё чаще и чаще занимался со мной и всё реже кидал в мою сторону бранные слова. Идеальное знание с’мшита, бешеная обучаемость, всё это, кажется, слегка мирило его с реальностью моего существования. Он вёл какие-то исследования и разработки на старости лет, не забывая издеваться над Креолом и изредка учить его. В один удивительный для меня день Халай пришёл ко мне в комнату. Сам. Обычно посылал раба. Он присел на грубый стул, стоящий у окна и произнёс одну интересную фразу:
— Ученик, — ТАК он меня ни разу не называл. Во всяком случае, нормальным тоном. Обычно это слово в его речи мелькало в контексте «бездарь» или «придурок», — я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал. В счёт твоего обучения.
— Я тебе уже заплатил, Халай, разве нет?
— Получишь назад все деньги, более того, оставлю тебе ещё две тысячи золотых, — ТАКОЕ поведение меня просто убило. Я приготовился внимательно слушать.
Прошли ещё три долгих года.
*** Вставка из «Шумерских ночей» Рудазова (некоторые предложения дополнены и переписаны. Читать.)
…
— И заканчивайте здесь все побыстрее, — распорядился Халай, ковыляя прочь, — Эта гробница мне скоро понадобится.