Но оно было.
– Воистину пусть да содрогнутся небеса от мощи грозной, неизбывной, беспредельной! – начал архимаг, напрягая ослабевшие голосовые связки, захлёбываясь от переполнявшего его чистейшего гнева. Воздух вокруг него неспешно колыхнулся и слегка засветился.
Адский дух подошёл уже почти вплотную к стене. Хотя что для него была та стена – так, ерунда, перешагнуть можно. Он поднял... конечность, и с неё сорвался мощный огненный вихрь, ураган! Ревущее пламя было ничуть не слабее того, которое творил Арза своим Градом – в нём тёк и плавился даже камень стен, и горело то, что гореть не могло вовсе.
Но архимаг, надёжно защищённый Ледяным Доспехом, казалось, этого и не заметил. Голос его набирал силу и глубину, становясь всё крепче и мощнее.
– Пусть ужаснётся же тварь великая и малая, почуяв всю ярость моей магии, пусть же дрогнут враги и побегут, ибо обращу я на них всю тяжесть гнева богов и жар звёздного пламени!!
Светящийся воздух, неспешно кружившийся вокруг него в смерче, вдруг словно вспыхнул – и загорелся! Чародея, стоявшего в центре огненного торнадо, было сейчас не разглядеть. Даже пламя, извергаемое адским духом, сейчас не било прямо по Арзе, а вливалось в эту стихийную круговерть!
Там, внизу, кричали ученики, раздираемые на части мертвецами. Сплошная масса сотен ревенантов буквально завалила их, делая невозможным сопротивление. Да его и было-то всего ничего, этого сопротивления. Так, несколько простых заклятий – и всё...
Но, заглушая эти крики, откуда-то появился странный раскатывающийся звук, исходивший, казалось, от самого пространства. И, появившись, он не исчез, а продолжал нарастать, делаясь всё громче.
– И вселится в их сердца страх безмерный, когда поймут они, что тщетны все усилия и напрасны надежды!!! – кричал уже во весь голос Арза.
Само мироздание начинало реветь и клокотать, колеблемое боевым архимагом! Тяжёлый, страшный, грохочущий рокот заполнял всё вокруг на многие десятки километров! Даже бездушным ревенантам, кажется, было не по себе от этого всепроникающего шума.
Адский дух прекратил поливать огнём Арзу. У него не было органов чувств – по крайней мере, подобных человеческим, – но воспринимать происходящее вокруг он вполне мог. И это происходящее ему не нравилось.
Огромный демон размахнулся и ударил по малюсенькому человечку со всей силы. Во все стороны полетели оплавленные осколки камня. Стена по всей длине пошла трещинами и грозила вот-вот развалиться.
Арза пошатнулся, когда камень под ним просел на добрых два локтя, но не упал: Доспех Ану был предназначен, чтобы отражать подобные атаки. Голой силой проломить его едва ли бы у кого-то получилось.
Однако мертвецы уже карабкались наверх. Через несколько секунд они просто похоронят его под грудой тел, потушат клубящийся вокруг мага пламень – и никакой Доспех Ану тут не поможет. Да ничего уже не поможет.
Арза оказался меж молотом и наковальней: прямо перед ним возвышался, снова занося руку для удара, исполин, озарённый тусклым оранжевым светом, исполин, состоящий как будто из застывшей лавы. Сзади по каменным ступеням поднимались голодные упыри – их пугал, останавливал огненный вихрь, однако на спины им уже напирали другие, желающие вцепиться зубами, откусить, разорвать на кусочки! И волна нежити неумолимо продвигалась вперёд.
Но всё это, в общем-то, уже не имело никакого значения.
Потому что неистовый боевой архимаг дочитывал последние слова грандиозного, неизмеримой силы заклинания. Выпрямившись во весь рост, откинув старую палку, он развёл руки в стороны и, запрокинув голову в небо, широко открыл покрытые бельмами глаза.
И голос его перекрыл даже ужасающий шум, шум, заполонивший собой, казалось, весь мир.
– ИБО СПАСЕНЬЯ НЕ БУДЕТ НИКОМУ, КОГДА НА ЗЕМЛЮ В ОГНЕННОМ БЛЕСКЕ СНИЗОЙДЁТ САМ СОЛНЦЕ МЁРТВЫХ ДУШ УТУ-ШАМАШ!!!
Время словно бы остановилось.
Медленно-медленно двигались мертвецы, приближаясь к магу; медленно-медленно опускалась рука адского духа – этим ударом он точно бы снёс стену до основания вместе с стоящим на ней архимагом. Вокруг Арзы же – тоже медленно, неторопливо, миллиметр за миллиметром – стала нарастать толстая ледяная корка. Он так и стоял, глядя невидящими глазами в небо, на губах его застыл последний неслышимый крик... а время почему-то, никуда не спеша, всё двигалось медленно-медленно.