Иногда Шак’чи подбегал, чтобы наполниться маной по самую маковку, после чего снова начинал носиться вокруг, словно двурогий во время боя с нагами. Впрочем, он иногда покидал нас и куда-то отдалялся. Отправившись в такое вот своеобразное путешествие на одном из привалов (вечернем), обезьян притащил пару уток со свёрнутыми шеями. После чего снова зарядился энергией и стал радостно скакать вокруг костра, а затем и вовсе уселся прямо в него.
Я к тому времени слегка отошёл. В дороге происшествий не было, если не считать за такие редкие встречи с беженцами и одним торговцем, идущими также на юг. Постоянная подпитка маной, бесконечные исцеления и регулярное наличие в желудке пищи сделали своё дело, благодаря чему уровень праны чуть-чуть вырос. Как результат, вместо отвратительного состояния я приобрёл адский голод и жуткую сонливость. Даже и не знаю, какое из желаний сильнее. Впрочем, утки выглядели прекрасно, а потому, вздохнув, я принялся их разделывать, благо работа довольно привычная, хоть и не особо приятная.
Можно было бы сотворить еду с помощью магии, но я обнаружил забавный казус: организм в условиях дефицита праны плохо воспринимал такую пищу. Я и раньше знал, что она не совсем реальная, а теперь убедился на практике, что нормальную еду полностью заменить сотворённой с помощью магии нельзя. А жаль. Правда жаль.
Птицы, принесённые Шак’чи, остались запекаться в углях, обмазанные глиной. Обезьянья морда лежал рядом. Иногда Шак’чи дул на затвердевшие комья с мясом, выдавая струйку искр и горячего воздуха. Впрочем, на такие фокусы он тратил лишнюю ману. Я же, чтобы не заснуть, занимался установкой защитных чар, заговорами территории на своей стоянке и прочими премудростями. На ночь планировалось накачать Шак’чи энергией и оставить с наказом бдить и смотреть в оба глаза. Надеюсь, караульный из него лучший, чем тренер.
Сытный ужин был испорчен тем, что обезьян захотел подпитку не только маной, но и праной. Требовалось-то ему всего ничего: пара капель, но я эти пару капель восстанавливал сегодня часа четыре. Не зря Абтармахан отправил со мной Шак’чи, ой не зря. Скотина сволочная. Наверняка хотел заставить меня тратить прану. Хоть немного, но чтобы полностью я её восстановить не мог. Чтобы всегда был хоть небольшой, но дефицит.
Впрочем, как выяснилось, я недооценил способность к восстановлению моего организма во сне. К утру я хоть и не был свеж и полон сил, но жизненная сила вернулась к практически полному максимуму. По заверениям системы, до полного резерва не хватало всего пары десятков единиц. Правда, ману вновь пришлось черпать из Шивкамути. Что ещё? Ну, ночью конь попытался от меня сбежать. Перегрыз верёвку. Но вот покинуть небольшую полянку, где я обосновался, у животинки не получилось. Шак’чи отгонял его от края, не давая уйти. Выбирая между спящим мной и злобно-весёло жгущейся огнём обезьяной, четвероногий транспорт предпочёл меня. Правда, судя по всему, он считал меня менее страшным, только когда я сплю, потому что поутру больше шарахался в сторону Шак’чи, чем от него. Проведя утреннюю процедуру дрессировки по методу Абтармахана (горящий кулак и телекинетические путы), я сунул коню в морду фрукт. Забыл, как они называются. Какая-то сладкая штука. Он сначала не хотел брать, дрожал, но после моего “жри давай!” таки решил, что лучше слушаться.
Поглаживая трясущуюся животинку между стоящих торчком ушей, я мысленно прикидывал, сколько ещё потребуется времени, чтобы выбить из коня всю ту спесь, которую этому “благородному скакуну” прививали с самого рождения в конюшнях Раджи. Выходило, что ещё с недельку лошадь точно будет пытаться сбежать или взбрыкивать время от времени. Ну ничего. Благо, методы моего нового учителя, как выяснилось, необычайно действенны.
Конь внезапно дёрнулся под моей рукой. Раздражённо сжав пальцы в густой гриве, я потянул его назад. Проследив за взглядом животного, увидел строящего жуткие рожи за моей спиной Шак’чи, который тут же сделал вид, что ничего не было. Хитрая рожа. Рожа, кстати, захотела маны, начав активно тыкать пальцем мне в грудь. Туда, где висела на цепочке заключённая в металлическую оправу Шивкамути.
— Эх, что ж с тобой делать… — вздохнул я, беря в левую руку Жемчужину, а правую кладя на солнечное сплетение духа, который стал становиться всё более плотным и материальным. Конь, кстати, нервно отошёл на пару шагов в сторону и явно подумывал о том, чтобы сбежать, пока два сопровождающих его чудовища занимаются чем-то странным. Впрочем, животное было чуть умнее, чем я о нём думал, поэтому предпочло всё же остаться. И то правда: мы ведь догоним. А потом дадим по башке и ещё раз догоним. Кажется, у обезьяны промелькнули похожие мысли, судя по ожидающему взгляду в сторону скакуна. Шак’чи словно бы говорил: “Давай, беги от нас, дай мне развлечься!” Духу явно нравилась доступность большого количества энергии, благодаря которой он мог легко взаимодействовать с плотным миром.