– Мы завершили защиту фортов, Раджа, – Имхотеп не так давно вернулся с поля боя, где показывал неоднозначные результаты. Пока его жрецы накладывали защитные чары и помогали возводить крепости, их таинственный лидер из Та-Кемет молча упокаивал целые армии мертвецов, которые последнее время шли с востока толпами. Небольшой отряд из десятка меджайя во главе с Имхотепом просто отправлялся навстречу очередной толпе трупов, которую издалека видели птицы Храма. Обратно этот отряд возвращался обычно потрёпанным, но без потерь. Впрочем, напор мёртвых меньше не становился.
– Отлично. Я так понимаю, живые эмушиты не торопятся идти на нас?
– Не были замечены, – бывший начальник столичного гарнизона, а ныне – правая рука своего повелителя, предпочитал ныне отчитываться короткими рублеными фразами. Впрочем, такая манера речи Тарджабалахасару нравилась, пожалуй, больше любой другой из его окружения.
– Я перемещаю свою ставку в третий форт. Он ведь самый крупный?
– Это весьма опасно, Раджа, – Имхотеп был одним из тех, кто официально не был в курсе подобных решений, поэтому тут же поспешил высказаться.
– Это уже решено, – Траджабалахасар не заметил, как египетский жрец на мгновение бросил взгляд на лицо Гуру, коий в тот момент слишком уж медленно моргнул. Скорее было похоже на жест согласия, исполненный глазами. – Абтармахан и Брафкасап не отправляли вестей?
– Их отряд прислал гонца час назад. Они продвигаются успешно. Везде, где идут, разруха, сожжённые города и деревни, неубранные тела, которые иногда поднимаются безо всякого колдовства дикарей. Кроме того, мы, кажется, ошиблись в оценке их запасов пищи.
– В каком смысле? – Тарджабалахасару не понравилась последняя фраза. На продовольственные проблемы врага он делал немалую ставку.
– Мы забыли, что эмушиты едят то, что не едим мы. Точнее, тех.
– Людоедство… – Раджа простонал сквозь сжатые зубы. – Но не в таких же количествах!
– Даже обычные люди, – заговорил египтянин, – едят себе подобных во время голода. Что уж говорить о тех, кто не брезгует этим и в сытое время? Полагаю, затяжная война теперь невыгодна всё же нам…
– Мясо долго не хранится, – оборвал его Тарджабалахасар.
– Рассчитывать только на это… недальновидно.
– Рассчитывать только на это – да. Но мы не сидим без дела. Крепости на границе и истребление нежити. Передовые отряды, – пожал плечами Раджа. – Если у тебя есть что предложить, то говори.
– Если зверь велик и силён, то поразить его можно только сильным и точным ударом в самое сердце…
– Я уже говорил, что думаю по поводу этой безумной идеи стремительного наступления всей армии по проклятым похалайским землям. Твои догадки, жрец, конечно, интересны, но они есть не более чем догадки. А если эмушиты ничего не готовят? А если готовят что-то крайне важное, как ты говоришь, но не в Похалае? Мы ведём успешную войну. Да, успешную! Мы захватываем новые земли и наступаем! А дикари сидят за спинами своих восставших мертвецов! Зачем отправляться в самоубийственный поход?
– Как скажешь, государь, – Имхотеп слегка склонил голову, ничем не выразив своего раздражения. В его голове мелькнула мысль: “Я пытался тебя переубедить в последний раз. Судя по всему, это бесполезно".
– Иди в глотку тварям теней, грёбаная ледышка! – терпение Абтармахана дало трещину.
– Ледышка, ледышка… Ледышкой быть хорошо, – хмыкнул Брафкасап, – а то у всяких головешек постоянно в одном месте подгорает. А у меня – прохлада и комфорт.
– Что?! – аж крякнул от возмущения Адаалат-ка-Джаду. – Не зазнавайся! Наш счёт шестьсот сорок восемь к семисот двум!
– Только я убил двух дошанов, так что накинь мне сотню сверху, – хохотнул Ледяной Ящер.
– Вот ещё! Дошан считается за одного!
– То есть, если я убью сотню дошанов, а ты – сотню обычных гхури, то это будет поровну?
– Да!
– А если наоборот? – Абтармахан хотел было уже утвердительно ответить, но задумался. То есть, если он убьёт сотню немёртвых магов, а этот огрызок прохлады – сотню обычных костяков…
– Ладно! Считаем дошана за десяток! – нехотя сдался он.
– Сотня дошанов к тысяче гхури?
– Ладно – двадцать!
– Двадцать пять.
– Идёт!
– Итого у нас шестьсот девяносто шесть к семисот двум. Разница между мной и Адаалат-ка-Джаду всего лишь в… Сколько-сколько?.. – Брафкасап показательно задумался.
– В шесть гхури, – Абтармахан едва не сплюнул.