Человек, имевший родину и родителей, имя, внешность и характер, потерял все человеческое. Он стал орудием труда. Теперь ему могли крикнуть: "Эй, Лопата, почему остановилась?!" А когда состарится или ослабеет, "продать со всяким хламом" - именно такова рекомендация автора агрономического трактата М. Порция Катона.
Восстание рабов в художественной трактовке В. Яна вырастает как коллективный протест угнетенного класса и выражается в формуле-метафоре:
Ты не "Кирка", и я не "Лопата",
Ты - человек, и я - человек.
Это песня людей, с помощью оружия вернувших себе человеческое достоинство. Во главе их встали те, кого римляне назвали Мечами (Гладиусами), определив им красиво убивать друг друга на аренах амфитеатров. Вот они: Спартак, Крикс, Эномай, Ганник - все подлинные имена восставших, донесенные исторической традицией. Им противостоят римские полководцы, которым поручено возвратить взбунтовавшихся Лопат, Мотыг, Тачек и Мечей на свои места.
Разумеется, даже в документальной повести, которую задумал В. Ян, было трудно обойтись без вымышленных персонажей. Но их введение не только не нарушило жизненной правды, которой дышит "Спартак", но и дополнило ее немаловажными деталями.
Интерес В. Яна к истории классовой борьбы нашел отражение и в другом его произведении - "Трюм и палуба". Местом его действия является живописное озеро Неми со знаменитой в древности священной рощей Дианы. Об одном из событий, происшедших на фоне этого идиллического пейзажа, поведала "подводная археология". Еще в XV веке рыбаки вытащили сетями со дна обломок фигурного носа корабля. Попытки его поднять, имевшие место в XVI и XIX веках, оказались безуспешными. Лишь в конце 20-х годов XX века благодаря развернутой Муссолини кампании возрождения морского могущества древнего Рима на поднятие корабля не пожалели средств. Мощные помпы за четыре года наполовину осушили озеро Неми, с его дна подняли два древнеримских корабля и, подремонтировав их, установили в специально сооруженных ангарах.
О начавшихся работах В. Ян узнал из итальянского иллюстрированного журнала. В нем был воспроизведен снимок глиняной вентиляционной трубы с клеймом императора Гая Калигулы (37 - 41 гг.), точно датировавшим время катастрофы. Воображение писателя заработало, представив гибель судна как следствие бессмысленной жестокости императора-маньяка.
Само название рассказа "Трюм и палуба" показывает, что писателя заинтересовала возможность представить зрительно классовую структуру императорского Рима в виде палубы, предназначенной для роскоши и наслаждений эксплуататоров, и трюма, преисподней, для страданий и тяжелого труда рабов.
В. Ян прекрасно знал стихи Горация, в которых государство эпохи гражданских войн изображалось в образе корабля в бушующем море:
О корабль мой! Вновь вынесет в море тебя
Буря! Что ж ты стоишь? Выбрось быстрей
Якорь. Разве не видишь, что
Гол уже борт твой. Весла снесло
Африком злым, мачта надломлена,
Сорван канат. И едва уже киль
Справиться может с мощным
Течением...
В сознании поэта буря и злой африканский ветер (Африк) предстают как явления внешние по отношению к кораблю. В. Ян хотел показать в образе того же корабля, что государству грозит нечто пострашнее бури. Один из героев рассказа - Тетриний, разбив оковы, вместе с другими гребцами спасается с пылающего судна и бежит в Альбанские горы, чтобы начать с угнетателями вооруженную борьбу.
У Яна описание объятого пожаром корабля, с которого чудом спасся Тетриний, не соответствует типу судна, извлеченного со дна озера Неми. Каждый из двух поднятых кораблей имел один ряд весел, а не несколько, как описывает Ян. Всего на нем было 28 весел. В. Ян опирался на свидетельство биографа Калигулы Светония: "Калигула построил либурнские корабли в десять рядов весел с жемчужной кормой и разноцветными парусами, с огромными купальнями, портиками, пиршественными залами, даже с виноградниками и плодовыми деревьями всякого рода". Видимо, исходя из этого описания, В. Ян снизил палубность озерных кораблей, но даже такие суда не могли бы развернуться на небольшом, хотя и глубоководном озере.
В незаконченном рассказе "Овидий в изгнании", который, судя по зачину, должен был вылиться в повесть, В. Ян успел лишь поведать об обстановке, в которой жил опальный поэт. Каждые пятнадцать дней он обязан посетить господствующую над полуварварским городком Томы римскую крепость, чтобы отчитаться, что он на месте. Кто стражи, под недремлющим оком которых вынужден находиться поэт? Начальник крепости, ненавидящий поэта военный трибун, его помощник центурион, сам от безделья кропающий стишки и поэтому завидующий славе Овидия.
Единственным источником, позволяющим судить о жизни Овидия в изгнании, являются его "Скорбные элегии" и "Послания с Понта". Там мы не найдем ничего из той обстановки, которую воссоздал Ян. Но это не означает, что писатель ошибся. Само умолчание поэта о дружбе с местными римлянами косвенное свидетельство враждебных отношений с ними. То же, что поэт даже писал стихи на языке местного населения, подтверждает версию о дружбе Овидия с коренными жителями, на которую В. Ян намекает.
Произведения античного цикла в отличие от трилогии о завоеваниях Чингисхана и его преемников не были еще предметом серьезного изучения. О них говорили лишь в самой общей форме, как о произведениях, сыгравших определенную роль в формировании творческих принципов писателя. Между тем принадлежность "Финикийского корабля", "Огней на курганах", "Спартака", а также рассказов к раннему периоду художественно-исторического творчества В. Яна не означает, что эти произведения были лишь трамплином к более высокому периоду творчества. Создавая произведения на темы античной истории, В. Ян не был новичком ни в истории, ни в литературе.
Доктор исторических наук
А. Немировский