2. Берем эйдос одного. Полагаем одно как именно одно, а не многое, не иное что. Будем мыслить, что есть только одно и больше ничего нет. Что получится?[153]
1) Одно не есть многое. Но то, что не множественно, не имеет частей и, следовательно, не есть нечто целое, ибо целое — то, что не имеет недостатка ни в одной части. Итак, одно и не состоит из частей, и не есть целое (Plat. Parm. 137cd).
2) Но, не имея частей, оно не имеет ни начала, ни конца, ни середины, потому что это были бы уже его части. Но так как начало и конец суть пределы каждой вещи, то одно неограниченно, беспредельно (137de).
3) В таком случае оно и не круглое, ибо круглота говорит о равном расстоянии всех точек окружности от центра, и не прямое, ибо прямизна говорит о единстве направления; одно, будучи причастно прямой или круглой фигуре, имело бы части и было бы многим. Одно, следовательно, не имеет никакой фигуры (137е— 138а).
4) Однако, не имея фигуры или вида, оно не будет занимать никакого пространства, не будет нигде, ни в ином, ибо тогда оно обнималось бы сферою того, в чем заключено, и во многих местах этого иного оно прикасалось бы ко многому (а одному, не причастному ни частей, ни круга, невозможно во многих местах прикасаться (к) кругу), ни само–то в самом себе, ибо в этом случае оно себя же самого и обнимало бы, будучи не иным чем, как самим же собою, а быть чему–нибудь в том, что не обнимает, невозможно; всегда обнимающее и обнимаемое — две разные вещи, а не нечто абсолютно единое (138аb).
5) Одно, далее, не может и А) двигаться, ни а) в смысле качественного изменения, ибо изменяющееся по сравнению с самим собой уже тем самым не может не быть множественным, ни b) в смысле пространственного перехода, ибо 1. вращение вокруг себя предполагает центр и движущиеся точки, отличные от себя самого, а одно не имеет ни средины, ни частей, 2. переход же с места на место предполагает иное, во что одно вступает, в чем оно еще не совсем находится, но вне чего оно тоже уже не находится, ибо в него вступило, каковое разделение предполагает опять части, из которых одни в ином, другие — вне иного. Стало быть, одно не меняет места ни как идущее куда–нибудь, ни как вращающееся на месте, ни как изменяющееся само в себе (138с — 139а). Но одно не может и В) покоиться на месте, ибо, не будучи в состоянии быть в чем–либо, например в себе или в ином, оно не находится в состоянии и быть в чем–нибудь одном и том же (139аb).
6) а) Одно, далее, не отлично от себя, ибо, отличаясь от себя, оно было бы отлично от одного и, значит, уже не было бы одним (139b); b) оно и не тождественно с другим, ибо в этом случае оно было бы тем другим и не было бы самим, так что было бы уже не одним, а отличным от одного (139с). с) Но одно также и не отлично от другого, пока оно — одно, ибо одно вообще не может быть отлично от чего–нибудь; одно не будет другим через то самое, что оно — одно, т. е. через самого себя, а это значит, что само оно в себе не может быть отличным и потому не может быть отличным ни от чего другого (139с). Равным образом d) одно и не тождественно с самим собой, ибо, когда что–либо становится тождественным чему–нибудь, оно становится не одним; если единство ничем не отличается от тождества и одно другое предполагает, то одно, тождественное себе, должно быть и не единым с самим собой (я бы пояснил этот не совсем ясный аргумент Платона так: не только единым с самим собой, но и отличным от себя), т. е. оказалось бы, что одно, будучи одним, не будет одним, что невозможно. Иначе говоря: к абсолютному одному неприменимо понятие тождества потому, что в нем нет ничего разного, что можно было бы отождествлять; тождества нет потому, что нет различного. Итак, одно не тождественно ни себе, ни иному и не различно ни с собой, ни с иным (139с — е).
7) Но свойства тождества разделяет и понятие подобия. Если бы единство получило некоторое свойство быть отличным от единства, то одно получило бы свойство быть больше чем одним, а это невозможно. Следовательно, одному недоступно свойство быть тождественным ни себе самому, ни иному и также подобным ни иному, ни себе. Иначе говоря: одному недоступно свойство быть и иным, ибо иначе в нем получилось бы больше чем одно. Всякое свойство одного делает его уже многим, а не единым, а так как все то, что принимает свойство отличия по отношению к себе или иному, было бы не подобно себе или иному (а что принимает свойство тождества, было бы подобно себе и иному), и так как одно не принимает этих свойств, то оно не будет ни подобно, ни неподобно — ни себе, ни другому (139е — 140b).
153
В дальнейшем я излагаю основные главы из Plat. Parm., потому что во всей платонической и неоплатонической литературе не нахожу ничего более четкого и ясного, хотя и текстов об «одном» сотни страниц. Укажу другие тексты на аналогичные темы.
Plot. II 9, 1 (абсолютная простота и непричастность сложному), V 2, 1 (единое не есть никакая вещь и не содержит в себе вещей, ср. III 8, 9; III 9, 4; III 9, 9), V 3, 15 (абсолютная единичность и περίλαμφις его, различение εν, εν πολλά и εν πάντα) //яркое сияние… единого, единого во многом… единого во всем (греч.).//, VI 8, 5 (единое — превыше ума и называется так просто для обозначения того, что оно не есть нечто); единое как превысшее ума и сущего — обычная тема у Плотина: V 3, 12— 17; V 4, 2; V 7, 4—6; V 7, 12—13; VI 1, 1—5; весьма важно и учение о том, что единое не есть категория — VI, 2, 9—12; Porphyr. Sent, intelligib. Mommert. XLIII (единое превыше ума — параллель к Plot. V 3, 5); Procl. Plat, theol. Portus — вся вторая книга; inst. theol. — нижеприводимые главы, а также 113—115, 118—121. Тексты из Дамаския — ниже, прим. 30, 31.
«Парменид» Платона всегда представлял непреодолимые трудности для изложения, и многие, слишком многие, излага–тели Платона предпочитали восхищаться «глубинами» божественного мудреца больше, чем понимать ту часть его системы, без которой, быть может, Платон перестает быть философом. «Восхищаться», «чувствовать», «сливаться» вообще часто бывает легче, чем понимать. Мы, претендуя на понимание платонизма, не можем не затронуть «Парменида», ибо весь неоплатонизм и есть не больше как развитой «Парменид» и «Тимей».
Чтобы не сбиться с самого же начала и твердо держать в руках путеводную нить по лабиринту «Парменида», укажем, что в интересующих тут нас диалектических и антилогических главах 20—27 две главные темы. Первая тема, занимающая главы 20—23 (137с—160b), гласит:
Это — первое. Далее, каждая из этих главных двух частей диалога делится в свою очередь на две части, и притом — совершенно одинаковым образом. Во–первых, надо ясно представлять себе основную диалектическую антитезу в платонизме
I. Полагание одного (20.137с—23.160b).
A. Выводы для одного (20.137с—21.157b), —
a) при абсолютном полагании одного (20.137с—142b),
b) при относительном полагании одного (21.142b—157b)
B. Выводы для иного (22.157b—23.160b), —
a) при относительном полагании одного (22.157b— 159b),
b) при абсолютном полагании одного (23.159b—160b).
II. Отрицание одного (24.160b—27.166с).
A. Выводы для одного (24.160b—25.164b), —
a) при относительном отрицании одного (24.160b— 163b),
b) при абсолютном отрицании одного (25.163b— 164b)
B. Выводы для иного (26.164b—27.166с), —
a) при относительном отрицании одного (26.164b—165е),
b) при абсолютном отрицании одного (27.165е—166с).
Одним из основных тезисов всего настоящего исследования об античной диалектике и диалектическом космосе является толкование «Парменида» (и «Тимея») на основе неоплатонических комментариев. Проклу (In Parm. IV 25 Cous.) принадлежит прекрасная схема диалектического исследования вообще и «Парменида» в частности. Если исследуемся что–нибудь, то оно берется или как сущее, или как не–сущее. Отсюда следующие четыре «гексады» (шестерки) выводов.
I. Если есть что–нибудь, то:
a) 1. Что вытекает из него для него?
2. Что не вытекает из него для него?
3. Что вытекает и не вытекает из него для него?
b) 1. Что вытекает из него для иного?
2. Что не вытекает из него для иного?
3. Что вытекает и не вытекает из него для иного?
c) 1. Что вытекает из иного для иного же?
2. Что не вытекает из иного для иного же?
3. Что вытекает и не вытекает из иного для иного же?
d) 1. Что вытекает из иного для первого?
2. Что не вытекает из иного для первого?
3. Что вытекает и не вытекает из иного для первого?
II. Если нет чего–нибудь, то:
a) 1. Что вытекает из него для него?
2. Что не вытекает из него для него?
3. Что вытекает и не вытекает из него для него?
b) I. Что вытекает из него для иного?
2. Что не вытекает из него для иного?
3. Что вытекает и не вытекает из него для иного?
c) 1. Что вытекает из иного для иного же?
2. Что не вытекает из иного для иного же?
3. Что вытекает и не вытекает из иного для иного же?
d) 1. Что вытекает из иного для первого?
2. Что не вытекает из иного для первого?
3. Что вытекает и не вытекает из иного для первого?
Как и в древности (по сообщению Procl. in Parm. IV 40), в Новое время не было недостатка в отрицательном отношении к «Пармениду». Уже Теннеман видел тут, главным образом, «темные софизмы», a Jos. Socher, Ob. PI. Schr. Munch., 1820, 278—294, приписал его враждебному для Платона мега–рику. Немногим, в сущности, лучше толкования Шлейермахера, страдающего иногда формализмом и отказывающегося видеть в «Пармениде» учение об идеях (Pl.’WW. I 2\ 65) и недалеко ушедшего в низкой оценке диалога от Аста (PI.’Leb. u. Schr. Lpz., 1816, 239— 250) и Фриса (Jak. Fr. Fries. Gesch. d. Philos. Halle, 1837. I 365), хотя не только Фичино (в предисл. к перев.), но уже Th. Schmidt, PI.’Parm. als dialekt. Kunstw. dargest. Berl., 1821, и Швальбе, Le Parménide traduit et expliqué par I. A. Schwalbé. Par., 1841, приближали диалог к неоплатонизму, a F. G. Succow, De Plat. Parmenide. Vratisl., 1823, видел тут целую систему философии. Нельзя не согласиться с Штейнгартом, что «положительной основной мыслью» диалога является то, что «единство есть основной закон всякого мышления и бытия» и что тут «действительно спекулятивная, не только формальная диалектика» (Pl.’WW., Muller–Steinhardt, III 246. Lpz., 1852), хотя довольно отчетливое изложение этой последней (275 — 305) можно было бы и теснее связать с миросозерцательными принципами Платона. В разъяснении композиции и структуры «Парменида» незаменимую услугу оказал в свое время Штальбаум, таблицы которого (Pi. Parm. Lips., 1848, 70, 71, 169, 235, 316—317; ср. Соч. Пл., пер. Карпова. VI 185—186, 214, 224—225) весьма облегчают усвоение всей диалектической части и который дает осторожное резюме (266— 268; ср. рассуждения Карпова, Соч. Пл. IV 225—231, списанные им, как обычно, у Штальбаума), не чуждающееся обобщений в духе неоплатонизма (infinita essentia — ideae —* corpora — materia), хотя и напрасно утверждающее, что неоплатоники в истолковании «Парменида» «somniis mysticis atque deliramen–tis suis obfuscarunt miserrime, ut rectae libri intelligentiae magis obfuisse quam profuisse iudicandi sint» //бесконечная сущность — идеи — тела — материя… самым жал–ким образом затемнили его своими мистическими грезами и бреднями, так что их следует считать скорее помехой, нежели подспорьем, для пра¬вильного понимания книги (лат.).// (268). Недурной, хотя и суховатый анализ у D. Peipers, Ontologia Platonica ad notionum terminorumque hystoriam symbola. Lips., 1883, 358—404, снабжен великолепной таблицей к 404 стр., дающей возможность быстро обозреть все содержание антилогий во всех мелочах, хотя его толкование (360) учения о диалектическом «мгновении» (155de—157b) как «синтеза» рассуждения 137с—142b («тезис») и 142bс—155d («антитезиса»), ввиду того, что понятие «становления» (155е— 156b) заглушается тут понятием «мгновения» (156с—е), требует восполнения со стороны очень хорошего анализа A. Fouillé, La philosophie de Platon. Par., 1888. I 166—214, где автор, тоже толкуя эти три части как связанные через синтетическую триаду, прямо признает (192—194), что здесь в «синтезе» — «ľäme qui se meut el!e–méme, princípe du devenir et du temps»//самодвижная душа, принцип становления и времени (фр.).//. Недурной анализ y P. Natorp, Platos Ideenlehre. Lpz., 1903, 239—271, попорчен толкованиями в смысле «Methodenbedeutung der Idee» //методического значения идеи (нем.).// (271), хотя именно Наторпа и Когена надо благодарить за преодоление натурализмов и формализмов Целлера, по которому «Парменид» ничего не дает для разрешения элеа–товских трудностей в учении об идеях (Phil. d. Gr. II 1 5, 650), и за философское дополнение всякого традиционного отношения к истории платонизма, хотя бы последняя и понимала Платонову диалектику как «метод гипотетического исследования понятий» (В. Виндельбанд. Платон. Пер. А. Громбаха. СПб., 1904, 73; ср. чудовищное непонимание «порядка и связи между идеями» — 96, 97) и хотя бы она и оперировала с точной филологической установкой терминов (примером чего является С. Ritter. Platon. Munch., 1923. II 63—96, давший хорошие таблицы, 70—73, и правильное истолкование идей в отношении к мифу и вещам, 94—96), не говоря уже о наивностях у Н. ѵ. Stein, Vorgesch. u. Syst. d. Platonismus (Gôtting., 1862, 207— 212), далеко отстоящих от выполнения //Так в первом изд.// не только взглядов Гегеля на «Парменида» («Dieser Dialog ist so eigentlich die reine Ideenlehre Plato’s» //Таким образом, этот диалог есть платоновское учение об идеях в чистом виде (нем.).//Gesch. d. Phil. II 205), но и от Fr. Susemihl, D. genet. Entw. d. plat. Philos. Lpz., 1855. I 352, где диалектика оценивается как «tiefere Oberwindung und concretere Bereicherung des eleatischen Prinzips» //углубленное преодоление и конкретизированное обогащение эле–атовского принципа (нем.).// (исторические выводы тут, 355, впрочем, подозрительны).
Что касается нас, то мы—1) признаем, что диалектика «Парменида» есть несомненно смысловой скелет цельного и глубочайшего миросозерцания и мироощущения, и ее в этом смысле весьма легко дополнить, что и находим мы в комментариях неоплатоников. Но 2) мы признаем также и то, что, поскольку сам Платон не связал свои антилогии с цельным мироощущением и мифологией (по крайней мере, в «Пармениде»), весьма позволительно использовать отсюда те или другие конструкции для разных моментов философской системы платонизма вообще. Не желая давать стереотипного изложения диалога как самостоятельного целого, я даю точное резюме: 20–й главы (137с— 142а) в целях конструирования первоединого (стр. 52— 54); 21–й главы (142с— 155е) — в целях конструкции сущего, или идеи (стр. 64—73); 24–й главы (160с—163b) и 22–й главы (157b— 159b) — для конструкции становления (стр. 76—77, 78—79), куда присоединяется и 26–я глава (164b— 165е) (80—81 стр.); окончания 21–й главы о «миге» (І55е— 157b), т. е. о понятии, которое сопровождает любую диалектическую конструкцию, — в целях уяснения взаимоотношения имени и сущности (стр. 109); кроме того, антилогии 21–й главы повторены для этой же последней цели (стр. 99—109). Таким образом, без анализа остаются главы 23 (иное при абсолютности одного), 25 (одно при абсолютности отрицания одного) и 27 (иное при абсолютности отрицания одного), легко конструирующиеся в голове, если усвоен основной метод и основной план «Парменида».