Берег моря был пустынен. Редкие фонари на пляже вырывали из темноты штабеля лежаков, кабины-раздевалки, домик-сторожку и уткнувшийся в маленький пляжный причальчик спасательный катер.
Хорошо освещенным был только пригородный причал. Но и там тоже ни души. Последний пассажирский катер ушел полтора часа назад. Но рыбаков это нисколько не волновало. Их сейнер стоял на месте. Его огни им хорошо видны с берега. Сейчас войдут они на причал и свистом дадут знать о себе вахтенному.
От впечатлений, что свалились на него в этот вечер, Погожев чувствовал себя усталым. Он заранее предвкушал, как доберется до сейнера, упадет на койку и сразу мертвецки заснет.
— Эге-ей, чу́дики, вы не с сейнера? — кто-то крикнул им со спасательного катерка.
— А ну их к черту. Увэрен, рыбу клянчить будут, — отмахнулся Кацев.
Но на спасателе не унимались:
— Подваливайте сюда! Все равно на сейнер не попадете.
Это заявление насторожило. Виктор предложил:
— Зайдем, узнаем, в чем дело...
И все четверо направились к пляжному причалику. На корме спасателя их поджидал худощавый, остроглазый парень, от загара черный, как головешка. В быстрых глазах парня светился подозрительный интерес к их особам. Все это им было хорошо видно — свет берегового фонаря-прожектора падал прямо на корму катерка.
— В чем дело? — спросил Осеев сухо.
— Да ничего особенного, — игриво ответил парень. — Тут у нас на катере один ваш чудик приблудился...
Этим «приблудившимся чудиком» оказался не кто иной, как Витюня. Он сидел в углу каютки катерка в одних трусах, время от времени вздрагивая и чуть не скуля, как побитая собачонка.
— Ты что, тут на пляже лунные ванны принимаешь? — произнес Осеев, и в предчувствии беды его черные цыганские глаза недобро заблестели.
— Баркас... Наш баркас... — бормотал Витюня. Взгляд его мутных глаз метался по каютке, как растерянная ночная птица.
— Что «баркас»? Надеюсь, не утопил?
— Хуже, — вставил парень со спасателя. — Если бы утопил, поднять не проблема. Тут глубина ерундовая. А ваш баркас к туркам или к румынам в гости укатил. Сам, по собственной воле. Словно летучий голландец.
— Как?!
Все четверо не поверили своим ушам. Какое-то время еще надеялись, что это шутка, пусть не совсем удачная, но шутка. И тут же понимали, что парень со спасателя говорит правду. Он даже виновато отвел взгляд в сторону, видимо, такими жалкими и растерянными показались ему все четверо в эту минуту.
О дальнейших событиях этой ночи не только рассказывать, лучше бы и не вспоминать. Но, как говорится, из песни слова не выбросишь. А если откровенно, то в песне рыбацкого труда не так-то уж много веселых ноток. Со временем Погожев, может, попривыкнет ко всем перипетиям рыбацкой жизни и будет смотреть на все проще. Но сейчас, когда он впервые вышел на путину, облеченный доверием партбюро и правления, и — случиться такому! Да еще на том самом сейнере, где он находился. «Ничего себе воспитатель. Такого воспитателя в три шеи гнать не только из секретарей, но и...» Погожев почувствовал, что у него на лбу проступила испарина. На что-то еще надеясь, он спросил:
— Как это могло быть? — И не узнал своего голоса...
А случилось это следующим образом. Вернулись из города Витюня с Климовым. Заступив на вахту и доставив Фомича на баркасе к причалу, Витюня «сгонял» с Климовым пару партий в домино. Но игра шла вяло, без азарта, и они, бросив ее, перебазировались в радиорубку. Здесь Климов «угостил» Витюню модной музыкой, выискав ее в эфире.
К тому времени на сейнере флаг был спущен. Зажжены якорные огни. Рыбаки поужинали и разбрелись по кубрикам. Словом, когда от причала отходил последний пригородный катер с пассажирами, Витюня был на палубе сейнера в полном одиночестве. А одиночество Витюне с детских лет противопоказано — он быстро начинает вянуть, в голове рождаются мысли и желания одно другого несуразнее. Облокотившись о планширь, он долго провожал взглядом удаляющиеся огни катера. И чем дальше уходил катер, тем больше жаждал Витюня общества...
Мозги Витюни начали усиленно работать. И выход был найден! Он спустился в трюм, достал пару вяленых ставридин из своего пая и, спрыгнув в баркас и воодушевленно напевая: «Рыбачка Соня как-то в мае, причалив к берегу баркас», — оттолкнулся от борта сейнера.
Его план был прост, как все гениальные планы. Он хорошо знал, что вяленая ставрида привлечет внимание общественности пляжа, в лице сторожа и дежурного на спасателе. Тогда он вручит одному из них трояк, и тот сбегает за пивом. Потом они будут спокойненько травить масал, потягивая пивцо, пока не покажется на берегу кэпбриг со своей компанией. Казалось бы, все просто и хорошо. Но судьба распорядилась по-своему. И довольно жестоко для Витюни.