И тут кто-то из команды Торбущенко похвастал, что их бригадира наградили партизанской медалью.
— Перед самым выходом на путину, — добавил радист Климов.
Не успели рыбаки и глазом моргнуть, как на палубе сейнера появилась большая бутыль в плетенке.
— Во, это оперативность! — пришел в восторг Витюня, лаская бутыль взглядом.
Не надо быть ясновидцем, чтобы отгадать содержимое бутылки.
— Пожалуй, ни к чему это, Петко, — произнес Селенин неуверенно, переводя взгляд с бутыли на Погожева.
— Чего там «ни к чему»! — выступил пучеглазый коротышка Филя из бригады Торбущенко. — Косте дали, за медаль. Он и будет распоряжаться.
От выкриков Фили всем стало не по себе.
«Вот чертова камбала, — чуть не скрежетал зубами от злости на Филю Погожев. — Не‑ет, баста. Хватит с меня и тех двух одесских историй», — твердо решил он про себя. И сказал:
— Давайте, товарищи, отложим это дело на потом. Еще успеется.
Но и от слов Погожева никто не пришел в восторг.
— Командиров у нас... — И, оборвав фразу, Торбущенко отвернулся и зло харкнул за борт.
Только Петко все с той же веселостью согласился:
— Если «на потом», то пусть будет так.
И бутыль молниеносно исчезла с палубы. Но не исчезла неловкость. Рыбаки переминались с ноги на ногу, стараясь не смотреть друг другу в глаза. И разговор уже был не тот, что раньше. Спасибо Лехе: приготавливая на камбузе ужин, он, пожалуй, единственный, кто даже не догадывался о существовании бутылки. Раскрасневшийся от плиты и польщенный тем, что «закордонные» рыбаки изъявили согласие отведать приготовленный им ужин, он, припадая на ногу, словно приплясывая, выбежал из камбуза на палубу и оживленно объявил:
— Вечерять, хлопцы!.. А ну, швидко, а то сам усе полопаю!
Все словно ждали эт ой команды — сразу оживились и дружно повалили к камбузу, где уже гремел мисками Леха. Ярко освещенный камбуз так и благоухал аппетитным запахом жаркого. Жаркое с картофелем и с острой подливкой — коронное блюдо Лехи.
Гости и хозяева, энергично работая вилками, хвалили кока. Только Погожеву жаркое становилось поперек горла. Хотя был он вместе со всеми на юте, за общебригадным столом-полкой и старался поддерживать беседу. Разговор прыгал с одного на другое. Вспоминали те годы, когда скумбрия валом валила повсюду и не надо было за ней гоняться по всему морю, а только знай бери, не ленись. Упоминались имена особо фартовых рыбаков и в том числе уже знакомое Погожеву — Богомила Тасева.
— Какие там сейнера! Откуда им в те годы взяться? На фелюжке ходили. Или на баркасе под парусом.
— И нипочем ему был страшный ветер драмодан. Среди стариков и по сегодняшний день ходит поверие, будто бы Богомил против драмодана заговор знает. Ерунда, конечно. Весь заговор его в опыте и рыбацкой смекалке.
— Против фрицев тоже знал заговор, когда спускался со своим отрядом с горы Мургаше? Ха‑ха!..
В самый разгар ужина к сейнеру подвалил баркас и на палубу поднялся Платон Малыгин.
— Тут пир горой, а мы там хоть пропади, — сказал он, здороваясь в первую очередь с гостями.
— Нэ надо быть единоличником, — отозвался Кацев, усердно наводя чистоту в миске куском хлеба.
— Боится, как бы раньше его рыбу не схапали. Вишь, на полтора корпуса вперед нас навстречу скумбрии вылез, — пояснил Торбущенко, кивая в сторону малыгинского сейнера.
— От вас можно все ожидать. Из-под самого носа уведете рыбу и спасибо не скажете. — Сказал это Малыгин ради красного словца. Он и сам не помнил такого случая, чтобы кто-то «увел» у него рыбу из-под самого носа. Если и бывало, то наоборот.
Разговор о рыбе всех захватил с новой силой.
Стойчев рассказывал:
— Косяк был маленький, сыпать рискованно... Все же рискнул.
— И как? — в один голос спросили Малыгин и Торбущенко.
— Полторы тонны.
— Не густо, — заключил Платон Васильевич. — Но для начала и это неплохо.
— Когда рыба навскидке — взять трудно, — сказал Осеев. — Кажется, вот она! Обсыпешь, начинаешь выбирать кошелек, а в нем чистейший «бугай».
— Хотя бы пеламида появилась, — сказал кто-то из рыбаков. — Ее бы брать стали...
— Появится, еще не возрадуешься, — фыркнул Витюня. — Тут же следом за скумбрией прибежит.
— Следом и сам черт ей не рад.
— А может, она вперед скумбрии прибежит. Полюбоваться на физиономию нашего Витюни.
— Но-но, полегче. Моя физия больше по нраву скумбрии. У нас с ней взаимная симпатия, — отпарировал невозмутимо Витюня, не отрываясь от миски.
Все поели, дымили сигаретами, только Погожев все еще не мог осилить свою порцию.