– Не сердись на него, Шварц. Зря ты ему сказал, что национальность – это вопрос самоопределения. Он понял это как намек.
– Намёк на что?
– На его личное несоответствие… декларируемым нами принципам.
– Ничего я не имел в виду! Просто сказал то, в чем уверен. Национальное самосознание – это вещь в себе.
– Он и говорил не о форме черепа, а о ценностях, определяющих национальную идентичность. Просто неясно выразился.
– Его проблема. Я-то причем? Если мне, возможно, осталось недолго, то я вовсе не обязан прогибаться под мнение какого-то бородатого отморозка.
– Он не всегда был таким. Вот послушай, что он написал после той катастрофы:
– Я не настолько хорошо знаю русский. Непонятны некоторые слова. Но общий смысл ясен.
– Не страшно. Я сама не сразу всё прочувствовала. Но теперь ты понимаешь его личные мотивы? А ведь он тоже бывший… вахтовик. Просто он для себя что-то понял… про эту жизнь. И теперь он здесь.
– Я тоже здесь. И понимаю, что просто так мне отсюда не уйти.
– Почему не уйти? Еще одна инъекция и ты все это позабудешь. Очнёшься где-нибудь в канаве, в сильном подпитии.
– Не торопись. Будем разговаривать до конца. Я хочу вас понять. Сколько у меня осталось времени?
– Ну, с учетом того, что сейчас еще суббота, больше суток. Тебя же никто не хватится в выходные?
– Не знаю. Наверное, нет. Я никому здесь особо не нужен.
– Понимаешь, молодой человек, генами определяется многое – устойчивость к болезням, продолжительность жизни, характер….
– Ну, положим, не все решает состав наших ДНК, – возразил Шварц, припоминая лекции. – Человека формирует среда, в которой он варится – культура, социальное окружение, образование. Это все очень субъективно.
– Среду они начали уничтожать в первую очередь, – заметил старик. – И преуспели за последние триста лет.
– Почему вы избегаете прививок? – спросил Шварц, переводя тему. Еще про Великую Тартарию он не слышал! – Они же реально помогают.
– Они бьют по конкретным фрагментам нашего генома. А это потеря генофонда! Ты же видел последствия?
– Какие ещё последствия?
– Как тебе объяснить? Ты про аллели, локусы что-нибудь слышал?
– Вроде бы читал про какое-то смещение локуса. Не помню.
– Ну, я так и думал. Тогда бесполезно… Но я попробую. В двух словах про последствия. Мы имеем полную потерю пассионарности. Покорность. Налицо утрата энергии, куража, интереса к жизни, – сказал старик, закуривая третью подряд вонючую сигарету. – Все за себя. Ни до чего и ни до кого нет дела. Животное существование: дом-работа-дом, пожрать-поспать. Ах да, еще посмотреть телешоу.
– И, если удастся, присунуть супружнице, – подмигнул рыжий. – А удаётся всё реже. Впрочем, это уже неважно. Так выживают плебеи. И не лучше ли сгореть за час, чем коптить небо, даже не понимая, не осознавая, что с тобой?!
Шварц пожал плечами:
– Есть и третий путь…
– Сейчас уже нет! Для нас– нет. Теперь исключительно «или-или». Задача наших акций – напомнить, кто мы. Кем мы были. Кем мы можем стать.
– Нами? – усмехнулся Шварц.
– Нет, не вами! Возможен другой Союз. Технически возможен. Вот, почитай! – рыжий достал из-под матраса тонкую книжку в сиреневой обложке. – Правда, некоторые считают, что время для установления меритократии уже упущено.
– Но ваши методы… жертвы в конце концов…
– Мы стараемся их избегать. Хотя на нас последнее время валят всё – и коммунальные аварии, те же взрывы газа, и психов, не имеющих к нам отношения. Всё. А раньше было наоборот – старались замалчивать даже то немногое, что нам удавалось сделать. Как будто нас не существовало.
– И вас эта перемена не настораживает?