Со спрятанной когда-то дедом, ободранной и обгоревшей по краям, тонкой книжкой на трёх языках (на родном, на русском и ещё на каком-то странном, внешне похожем на шелуху от крипса) дела шли лучше. Там был нарисован большой белый ящик с кнопками, и шло его пространное описание. Идиотская, надо сказать книжка, но мало ли кто про что писал. Дурных выдумщиков тогда видно было множество.
«За неимением других книг, – сказал дед – и такая сойдет. Давай-ка от сих до сих…»
С книжкой было проще, но и то, непонятные слова про «копир» Тоха читал, как и написано, причем русскую «эР» заменял звуком «П». Коупип, одним словом. Помогало то, что часть текста на английском сохранилась, и Тоха понимал, о чем примерно идет речь. «Не вставляйте пальцы, не грызите провод…» Идиоты, чего уж там! Дед строго-настрого запретил говорить кому-либо об этой фантастической книжке. Тоха знал, что не поздоровится – дед про такое никогда не шутил.
Говорить всё-таки было не в пример легче, тем более, что русские слова богато перемежались англицизмами, аббревиатурами с давно позабытой расшифровкой и универсальным матом.
–Бялорус ты! – непонятно ругался дед, – Олбанец хренов!
Думал Тоха только на инглише. Мать и дед (с ужасом) признавались в том же.
– У меня коктейль в голове, – говорил дед, – и его я с трудом, но еще как-то, да структурирую. А вот что дальше…Книгу бы. Хорошую толстую книгу. Чехова. Или Пушкина. Да любую, хоть учебник по пчеловодству, только б нашу!
И он надолго замолкал.
Сначала Тоха пытался убедить деда, что все эти рассказы про великих русских писателей и поэтов – выдуманные в двадцатом веке бредни. Мифы о никогда не существовавших цивилизациях, сочиненные небольшими вымирающими народами. А правда в том, что существовали адаптированные переводы великих авторов на русский, причем (явно для утешения) мало похожие на англоязычный оригинал. Есть же доказательства. На одиннадцатом этаже пятого корпуса громадная библиотека – семь тысяч книг! Говорят, самая большая в риджене. Да что буки, кому они сдались даже на инглише!
На всемирной истории тичер рассказывал, что в управе есть специальный слот, через который он выгружает видеоуроки и инструкции. Не только для школы, но и для персонала сектора. Так вот, он своими глазами видел, какую ерунду порой несут недолеченные вырожденцы. Их послушать, так многое раньше было совсем не так уж плохо… как на самом деле. И про несуществующие огромные страны, и про отдельные жилища на каждую семью с мобилями для каждого. Вырожденцы могли даже свои тексты к чужим песням придумывать! Причем очень складно.
Тохе всё это было до боли знакомо. Дед и парочка его приятелей любили попеть. Нигги отлично танцуют, а наши складно словоплётничают. Тем более, что таких дурацких слов может и не было никогда! Просто кто-то поёт: «Хай-хэй, э-ге-гей» или «Лай-ла-лай», а наши старичьё какую-то ерунду: «Владимир ски сэнтрал… ветер северный. Этапа дотвери… злонамеренно». Или другую ерунду: «Призрачна всё в Этамирре бушующе-е-е… Ест только Мик, за него и держись! Ест только Мик междупрошлое будущи, и Менаон называет за жизнь»!
Песня про сытого и надёжного Мика из Этамирры нравилась Тохе больше, чем про лыжный вокзал. Жалко, что стариканы не знали эту песню в оригинале на английском. Они и на русском-то помнили только один куплет, как сами признавались. И спросить, мол, не у кого. Ага! Просто фантазии на большее не хватило.
Мать так и говорила. Может, шутила? Но при таких насмешках у деда почти всегда начинались истерики, и Тоха только лениво слушал. «Да я! Да мы! Да всех! Если б – кабы б! Люля б – кебаб, фак-перефак!..»
В школе об этом предупреждали. Не реагировать. Последствия старых вакцинаций. Пусть фантазируют. Дед даже родился в этом веке, что он мог знать про двадцатый, а уж тем более про восемнадцатый-девятнадцатый?! То-то!
Да и сам он по воскресеньям признавался: «Да много ли я нормальной-то жизни видел?» Тоха с матерью знали эту шарманку наизусть.
– Женился в двадцать лет. Ипотеку – не дали. Жили… как дураки… Эх, даже ребенка… и то не успел заделать.
Детей у него не было. Мать Тохи являлась дочерью его двадцатисемилетней жены. От первого брака. Тоха так и не понял, что это означало.