– Русь, а Русь? Разборка краденых автомобилей представляешь, как выглядит?
– Представляю, – ответил я, поспешно добавив:– В общих чертах.
– Да ладно? Ты, и в общих чертах?! – Кулёк явно поддавливал меня своим всезнанием. – Ну, хорошо. Допустим. Тем более, что это для иллюстрации. Мотор, двери, фары, колёса, сиденья. Что в отличном состоянии – в одну кучу. По одним ценам. Что побитое… потрепанное жизнью – в другую. Сгодится всё. Так?
– Это ты к чему?– насторожился я, озираясь по сторонам.
Кулёк не обратил на это никакого внимания, и медленно, в том же змеином темпе, продолжил:
– А теперь представь, что у тебя очень редкий автомобиль. Просто уникальный. И очень, очень дорогой. А для тебя лично– практически бесценный…
На этом месте он сделал многозначительную паузу и, приподняв очки, заглянул мне в глаза. И дальше уже говорил, не отводя тягучего насмешливо-испытующего взгляда:
– Бесценный, понимаешь? Во-от! И начались у тебя с ним определенные проблемы. Усталость кузова и агрегатов… в связи с достаточно серьезным пробегом. Или неожиданная авария. И что-то не подлежит ремонту. Только замене. А этот…суперкар… тебе так дорог, что ты… прям жить без него не сможешь. И?
– И? – слегка приподняв брови, поинтересовался я.
– Что ты сделаешь? Напоминаю – денег у тебя как у дурака фантиков. Но ты – далеко не дурак, иначе бы ты их не заработал. Или не сохранил. Куда ты помчишься со своею бедой?
Я вдруг всё понял. Ответил обтекаемо:
– Туда, где смогут решить мою проблему.
– Во-от! А ты знаешь где, ты ж при охеренных деньгах! И тебя не особо волнует: откуда тебе поставят на замену пришедшую в негодность запчасть. От какого донора…
Когда он произнес последнее слово, не спеша, многозначительно, то взгляд его стал невыносимым. Учат их этому, что ли? Повисло молчание.
Автомобили-«доноры» – тема известная. Покупая разбитую тачку редкой модели, в качестве источника оригинальных запасных частей для своей, такой же, ты разом решаешьнесколько проблем. В итоге, на определенное время, продлевая пробег личного, так сказать, суперкара.
Что подразумевал под «донором» Кулёк тоже было вполне себе очевидным. Он ждал мою реакцию. Пока на двусмысленностях ещё можно было спрыгнуть с темы. Хотя, скорее всего, уже нет.
Я как можно циничнее усмехнулся и спросил:
– Похоже, время от времени я уже… косвенно занимаюсь именно тем, про что ты говоришь? А не только хэдхантерством… в некоторых его проявлениях?
– Возможно, – пожал плечами Кулёк. – Я не интересовался. Ты же не один. Знаешь, сколько в России за год пропадает людей?
– Много?
– Назови, как ты считаешь, сколько? На твой взгляд?
– Тысяча? Две? Пять?
Кулёк невесело покачал головой: нет.
– Десять?
Кулёк молчал.
– Сколько?
– Только заявленных «без вести пропавшими» от ста пятидесяти тысяч и выше. В год. По одной только России. Не считая тех, кто не попадает в эту статистику. Кого не разыскивают вообще. Кто как бы где-то работает, куда-то уехал. Неграждане. Много же и таких. Человек ищет счастья, места под солнцем – это нормально. Только его никто не ищет – кому это надо?
Я молчал. Лицо мое было непроницаемым. Кульницкий продолжил давить, очевидно ожидая реакции:
– Это население совсем немаленького города. Который опустел полностью. Каждый год по городу. Как тебе?
– Они все…
Кулёк быстро перебил меня:
– Стоп! Не все. Даже не половина. Я не знаю. Понятия не имею. Я просто ставлю тебя в известность.
– Но как? Почему никто не чешется?
– Не задавай глупых вопросов и мне не придется выдумывать на них ответы. Тебе не по барабану, Руся? Ау?
– А я ведь тоже уже не Руслан, Неборя.
– Ну не Людмила же. Ха-ха, – скривил физиономию Кульницкий. – Да в курсе я, как ты понимаешь! Повысили же тебя.
«Везде повысили, Кулёк» – зло подумал я, вспоминая закрытый приказ.
– Вот ты хочешь, чтобы после твоей смерти твои органы послужили кому-то еще? Тому, кто в них нуждается, стоит в листе ожидания?
– Не знаю,– ответил я. – Наверное, нет.
– У нас в стране у трупа органы могут быть изъяты в любом количестве, в любых объемах. Без решения родственников, – торжественно и пьяно заявил Кулёк. – По умолчанию. Называется «презумпция согласия».