- Яйаад? – прапорщик утер испуганное личико ушанкой.
- Под статью пойдешь, под трибунал! – офицер схватил его за ворот бушлата, – Понял?
- Пппоня... - пытался сказать прапорщик, но майор уже просто душил его обеими руками.
- Товарищ майор! - крикнул Толян.
Прапорщик извернулся, вырвался и, по-птичьи размахивая руками, побежал через сугробы, сам не зная - куда.
- Товарищ майор, машину можно заглушить?
- Да... Сейчас... Как они там?
- Нормально. Все нормально. Не переживайте вы так. А что за таблички?
- Говорил я ему, приказывал... развесить на каждый радиатор фанерки с надписью «Антифриз яд»... Инструктаж - каждый день... , - майор говорил с паузами, то разглядывая, то потирая кулак, - Да вот, морозы ударили... Проверка после Нового... Доливать стали, вот и попробовали... На запах-то - чистый самогон...
- Ничего, у нас врачи хорошие. А вы оденьтесь, замерзнете. Или в машину...
- Да, сейчас «буханки» за территорию уберем, - майор, словно очнувшись, посмотрел на Толяна повнимательнее, - а вы доктор?
- Учусь пока что, - он подтянул болтавшийся на шее фонендоскоп, - Вы, товарищ майор, организуйте пока сдачу крови. Литров десять. Талончики в приемном отделении. По территории больше не ездить. И военные билеты ждем, - Березова часто посылали «разбираться» с родственниками, рвущимися в отделение, - кнопка звонка у входа в блок. До свиданья, товарищ майор...
Пока Толян думал: идти или не идти домой, вроде все успокоилось, у ординаторской его остановил уставший, в съехавшей на бок хирургической шапочке, Евсеев:
- Какое сегодня число?
- Пятое января восемьдесят пятого. А что?
- Так и запишем: пятого, ноль первого, 9.30 остановка... Толик, дуй в седьмую. Докачать надо, того, с татуировкой.
Непрямой массаж сердца делают не менее 30 минут. Процедура физически тяжелая. Попробуйте просто понагибаться с четверть часа, и вы поймете. Когда у реаниматоров просто опускаются руки, минут через двадцать безуспешных усилий - прогноз понятен, «докачивать» все равно нужно, ведь надежда уходит последней.
- Раз, два, три - грубое, всем весом, нажатие на грудную клетку, - Раз, два, три, - считает про себя Березов, толчок, пауза...
- Ууу..ххххх, - аппаратный вдох-выдох.
- Раз, два, три, - Толик качает так, что под руками трещат ребра, - Раз, два, три... - спина мокрая, пот заливает глаза. И еще - Раз, два, три...
- Ууу..ххххх, - астматически вздыхает ИВЛ.
- Раз... - начинается новый отсчёт... Но, вдруг, по синюшному телу солдатика волной пробегает судорога, он пытается кашлянуть, мешает воздуховод, рвота. Березов выдергивает зонд, переворачивает пациента на бок и содержимое желудка отходит свободно...
- Жив, зараза, - вытирает лоб марлевой салфеткой Толян.
- Жив и будет жить... Спасибо, Анатолий. Спас, считай, пацана, - уже возится со шприцами Евсеев, - А тебя как зовут, герой ты наш, пострадавший?
Но не прочухавшийся солдатик только испуганно смотрит по сторонам, пытаясь понять, куда же его занесло.
- Ты в больнице, в гражданской, все нормально. Что у тебя на руке выколото?, - задает контрольный вопрос доктор.
Солдатик долго, секунд пять, разглядывает собственную, привязанную бинтами к койке, руку и не громко отвечает:
- Клянусь Любить Её Навечно.
- Соображает нормально, - тайком крестится доктор Евсеев, - кора головного мозга сохранена... Да и военных не посадят... Дуй домой, Анатолий, на сегодня всё...
«Любить её навечно», - повторяет про себя Толян, спеша по больничному парку, - «Навечно...» - лепит снежок и бросает его высоко-высоко, прямо в небо.