Крайне важно ещё и следующее. Несмотря на то, пишет В. В. Симиндей, что «в архивных фондах не найдено каких–либо подписанных сторонами особых приложений военно–политического характера к договорам о ненападении от 7 июня 1939 г., в Федеральном архиве Германии отложился документ, который содержит прямое указание на секретный протокол (“секретную клаузулу”) к этим договорам и раскрывает его положения». 8 июня, то есть спустя день после подписания пактов высокопоставленный сотрудник пропагандистской Службы немецких новостей для зарубежья Георг Дертингер констатировал в информационном отчёте № 55: «Эстония и Латвия помимо опубликованного договора о ненападении договорились с нами и ещё об одной секретной клаузуле. Последняя обязывает оба государства принять, с согласия Германии и при консультациях с германской стороной, все необходимые меры военной безопасности по отношению к Советской России. Оба государства признают, что опасность нападения для них существует только со стороны Советской России и что здравомыслящая реализация их политики нейтралитета требует развёртывания всех оборонительных сил против этой опасности. Германия будет оказывать им помощь в той мере, насколько они сами не в состоянии это сделать».
Для Москвы прогерманская политика Литвы, Латвии и Эстонии секретом не являлась. В сложившейся ситуации Сталину ничего не оставалось, как думать об ответных мерах.
Один из лучших российских специалистов по Финляндии и истории взаимоотношений наших стран в ХХ веке профессор Санкт–Петербургского государственного университета, д. и. н. В. Н. Барышников написал статью «Политический кризис 1939 г. и Финляндия». В обстановке быстро нараставшей угрозы начала новой мировой войны жизненно важным вопросом для советского руководства оставалась проблема Ленинграда. Расстояние от границы города до границы государства едва превышало 30 км. Серьёзную обеспокоенность у Сталина и других руководителей Советского Союза вызывала уязвимость морских коммуникаций на Балтийском море. Это объясняет, почему с весны 1939 г. в ходе дипломатических контактов с представителями Великобритании и Франции советское руководство так настойчиво продвигало идею предоставления гарантий Финляндии, Эстонии и Латвии. Однако добиться желаемого Кремлю не удалось, так как Лондон и Париж всячески уклонялись от заключения такой договорённости с Москвой. Против гарантий выступало и руководство Финляндии, которое, говоря о нейтралитете своей страны, на деле все больше ориентировалось на развитие отношений с гитлеровской Германии.
В. Н. Барышников пишет, что когда известие о том, что 23 августа 1939 г. Германия и Советский Союз подписали договор о ненападении, достигло Суоми, оно потрясло руководителей этой северной страны. Они были возмущены решением Берлина, который «продал» Финляндию Москве. Как поясняет В. Н. Барышников, «глубокая обида в Хельсинки на Германию являлась следствием того, что она рассматривалась финским руководством в качестве надёжной опоры и тем самым Финляндия, как выразился финский историк Макс Якобсон, “обманула сама себя”».
Профессор Кубанского государственного университета (г. Краснодар), д. и. н. А. Г. Иванов — крупный специалист по внешней политике Великобритании. В своей статье он использовал большой массив документов, выявленных в Государственном архиве Великобритании. Рассматривая последствия Мюнхенского сговора, автор подчёркивает, что «Мюнхенское соглашение нанесло сильный удар и по франко–советским отношениям, сведя на нет пакт о взаимопомощи между Францией и СССР 1935 г. После Мюнхена правительство Эдуарда Даладье рассчитывало вообще избавиться от пакта».
Вскоре после ликвидации Чехо–Словакии Лондон, а за ним и Париж предоставили гарантии Польше, которые, отмечает А. Г. Иванов, «не имели реального содержания. Они предназначались для успокоения общественности и были призваны служить средством сдерживания Германии. Но последнее было более чем проблематичным.». Анализируя предысторию и ход военных переговоров Великобритании, Франции и Советского Союза, историк замечает: «Правительства западных держав согласились отправить свои миссии в Москву (они предпочитали ей Лондон или Париж) под давлением той неопределённой ситуации, которая сложилась летом 1939 г. Важно было не допустить нормализации советско–германских отношений, и это соображение перевешивало антипатию руководителей Англии и Франции к России и русским». А. Г. Иванов указал: ещё 26 июля на заседании правительства Великобритании отмечалось, что «на военных переговорах с советским правительством возникнут трудности из–за отсутствия политического соглашения». В сложившейся ситуации, утверждает автор, «московские переговоры были бесперспективными с самого начала».