Советская историография занимала в этом вопросе довольно противоречивую позицию. С одной стороны, никаких официальных заявлений о немецких фотокопиях не делалось, о них просто умалчивалось, но с другой — не отрицалось наличие определённых советско–германских договорённостей. В целом тематика отношений СССР с Германией в 1939—1941 гг. была в советской историографии не слишком популярна и излагалась в рамках определённого канона без существенных подробностей. Ситуация кардинально изменилась в ходе перестройки в Советском Союзе. В 1988—1989 гг. все эти вопросы стали объектом ожесточённой политической борьбы. В итоге 24 декабря 1989 г. II Съезд народных депутатов СССР принял постановление, согласно которому было официально признано наличие секретного дополнительного протокола от 23 августа 1939 г.[793], текст которого воспроизводился по неожиданно «найденной» заверенной машинописной копии на русском языке[794].
Лишь в октябре 1992 г. было заявлено о том, что в бывшем архиве Политбюро ЦК КПСС (ныне Архив Президента Российской Федерации) обнаружены подлинники этих документов[795]. Применительно к августу 1939 г. речь идёт о следующих документах: 1) договор о ненападении от 23 августа, 2) секретный дополнительный протокол от 23 августа и 3) разъяснение к секретному дополнительному протоколу от 28 августа[796]. Однако в публикациях этих документов до сих пор сохраняется немало противоречий и неясностей. Появились и критические работы, ставящие целый ряд вопросов по имеющимся источникам[797]. В целом проблема советско–германских договорённостей в августе 1939 г. распадается на 2 вопроса: 1) были ли эти договорённости и 2) как именно они были оформлены.
Относительно первого вопроса следует отметить, что в советской историографии факт определённых договорённостей признавался. Так, ещё в 1960 г. в официальном издании по истории Великой Отечественной войны при изложении событий августа 1939 г. указывалось: «Советский Союз уже не мог оказать помощь Польше, правительство которой столь категорически её отвергло. Единственно, что ещё можно было сделать, — это спасти от германского вторжения Западную Украину и Западную Белоруссию, а также Прибалтику. Советское правительство добилось от Германии обязательства не переступать линию рек Писса, Нарев, Буг, Висла, Сан»[798].
В 1974 г. в другом официальном издании по истории Второй мировой войны этот тезис был повторён: «Выбирая путь договора с Германией, Советское правительство ещё могло предотвратить захват ею прибалтийских государств (Эстонии, Латвии, Литвы), но уже не могло оказать помощь Польше, правительство которой столь категорично и высокомерно отвергло любую помощь со стороны СССР. Однако ещё было возможно спасти от гитлеровского вторжения Западную Украину и Западную Белоруссию»[799] .
Доступные сегодня дипломатические документы Германии и СССР полностью подтверждают эти утверждения. Было точно установлено, что никакой советско–германской договорённости относительно совместного нападения на Польшу не существовало. Только после объявления войны Англией и Францией Германии 3 сентября 1939 г. германское руководство стало предлагать СССР ввести войска в Западную Белоруссию и Западную Украину, входивших в то время в состав Польши. Учитывая разгром польской армии и оккупацию значительной части Польши вермахтом, ситуацию «Странной войны» в Западной Европе и просьбы Берлина, советское руководство стало склоняться к вводу войск в Западную Белоруссию и Западную Украину. 9 сентября нарком обороны СССР маршал Климент Ворошилов и начальник Генштаба РККА командарм 1‑го ранга Борис Шапошников подписали директивы, в которых войскам ставились конкретные задачи в предстоящей операции. В этих директивах относительно глубины операции, в частности, указывалось следующее. В директиве № 16633/сс/ов Военному совету Белорусского особого военного округа:
793
Известия. 1989. 27 декабря; Второй съезд народных депутатов СССР. 12-24 декабря 1989 г. Стенографический отчёт. М., 1990. С. 612-614.
794
Как заявил 1‑й заместитель министра иностранных дел СССР А. Г. Ковалёв, «это именно машинописные копии, по внешнему виду отличающиеся от западногерманских копий, но по содержанию полностью совпадающие с ними» (Известия. 1989. 27 декабря; Вестник Министерства иностранных дел СССР. 1990. № 4. С. 56-57). Однако на этих копиях не указано, когда, кем и для кого они были отпечатаны, а сами они находятся в деле, которое неизвестно когда и кем было внесено в составленную в 1957 г. архивную опись (Вестник Министерства иностранных дел СССР. 1990. № 4. С. 58-62).
795
Осин В. М. Найдены свидетельства сговора сталинского режима с фашистской Германией // Отечественные архивы. 1992. № 6. С. 70; Советско–германские документы 1939-1941 гг. Из архива ЦК КПСС // Новая и новейшая история. 1993. № 1. С. 83-95; Секретные документы из особых папок // Вопросы истории. 1993. № 1. С. 3-15.
796
25 августа 1939 г. германский посол в Москве Ф. фон дер Шуленбург сообщил в Берлин, что этим вечером В. М. Молотов вызвал его и заявил, что «из–за большой поспешности, с которой составлялся секретный дополнительный протокол, в его текст вкралась одна неясность». Дело в том, что «неточность использовавшейся во время переговоров карты породила у всех участников неверное впечатление, будто Нарев в своём верхнем течении достигает восточно–прусской границы», хотя это не так. Поэтому Молотов предложил изменить последнюю фразу первого абзаца 2‑го пункта протокола следующим образом: «разграничено линией рек Писса, Нарев, Висла и Сан», что «можно было бы осуществить путём обмена письмами между ним и мною». Германский посол просил «полномочий на то, чтобы согласовать с Молотовым вопрос о внесении такого дополнения». 27 августа статс–секретарь германского МИДа Э. фон Вайцзеккер сообщил Шуленбургу о согласии Берлина на такой обмен письмами. 28 августа соответствующий документ был подписан в форме разъяснения к дополнительному протоколу, о чем Шуленбург в тот же день сообщил в Берлин телеграммой № 229 и обещал прислать документы «со следующей безопасной возможностью» (Akten zur deutschen auswärtigen Politik (далее — ADAP). Serie D. Bd. 7: Die letzen Monate vor Kriegsausbruch. 9. August bis 3. September 1939. BadenBaden, 1956. S. 247, 297; Фляйшхауэр И. Указ. соч. С. 465-466; Москва — Берлин: политика и дипломатия Кремля, 1920-1941. В 3 т. Т. 3: 1933-1941. М., 2011. С. 282-283; Год кризиса, 1938-1939: Документы и материалы. В 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 335).
797
Мухин Ю. И. Антироссийская подлость. М., 2003. С. 123-151; Сахаров В. А. Истоки и дефекты отечественной историографии источниковедения секретного дополнительного протокола к пакту о ненападении между СССР и Германией от 23 августа 1939 г. // Гуманитарные науки в техническом вузе. М., 2006. С. 151-167; Сидак В. А. Ещё раз о «пакте Риббентропа — Молотова» // Обозрение — Observer. 2006. № 1. С. 110-119; Сидак В. А. Оригиналы секретных протоколов — на стол! // Обозрение — Observer. 2008. № 8. С. 87-105; Мартиросян А. Б. Сговор диктаторов или мирная передышка? М., 2009. С. 101-182; Капто А. С. Пакт Молотова — Риббентропа: мистификация или реальность. М., 2009. С. 36-56; 2‑е изд. М., 2011. С. 33-51; Кунгуров А. А. Секретные протоколы, или Кто подделал пакт Молотова — Риббентропа. М., 2009; 2‑е изд. М., 2014; Мухин Ю. И. Кто на самом деле развязал Вторую мировую войну? М., 2010. С. 102-127; Кунгуров А. А. Пакт Молотова — Риббентропа: тайна секретных протоколов. М., 2018; Осовин И. Загадки «пакта Молотова — Риббентропа» // URL: http://www.conspirology.ru/2009/09/zagadki- pakta–molotova–ribbentropa.htm; дата обращения 03.03.2019.
798
История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг. В 6 т. Т. 1. М., 1960. С. 176.