«4. Граница наших действий по глубине устанавливается — м. Дрисса и далее граница с Латвией, Литвой и Восточной Пруссией до р. Писса, р. Писса до впадения её в р. Нарев, левый берег р. Нарев от устья р. Писса до впадения её в р. Буг, правый берег р. Буг от впадения р. Нарев до её устья, правый берег р. Висла от устья р. Буг до устья р. Вепрш».
В директиве № 16634/сс/ов Военному совету Киевского особого военного округа:
«4. Граница наших действий по глубине устанавливается — правый берег р. Висла от устья р. Вепрш до устья р. Сан, правый берег р. Сан от устья до её истоков, далее новая граница Венгрии (бывш[ая] граница Чехословакии с Польшей), вся граница с Румынией. Нашим войскам через эту линию отнюдь не продвигаться»[800] . Таким образом, операция советских войск планировалась до линии, согласованной на августовских переговорах в Москве.
В ходе Польского похода Красной армии советское руководство в контактах с германскими дипломатами неоднократно ссылалось на августовские договорённости. Так, уже в ночь на 18 сентября в беседе с германским послом Фридрихом фон дер Шуленбургом Иосиф Сталин неожиданно заявил, что «у советской стороны есть определённые сомнения относительно того, будет ли германское верховное командование в соответствующее время соблюдать московские соглашения и вернётся ли на согласованную линию (Писса — Нарев — Висла — Сан)». Шуленбург ответил, что «Германия, конечно же, полна решимости точно выполнять московские соглашения». На это Сталин заявил, что «он не сомневается в лояльности германского правительства, его сомнение относится к известному факту, что все военные неохотно оставляют захваченные территории». Германские дипломаты категорически отвергли его опасения и заявили, что вермахт подчиняется распоряжениям фюрера, и все соглашения с Москвой будут неукоснительно соблюдаться[801].
В 19 часов 19 сентября председатель Совета народных комиссаров и нарком иностранных дел СССР Вячеслав Молотов вызвал Шуленбурга и заявил ему, что «начальник оперативного отдела вермахта Варлимонт показал вчера исполняющему обязанности советского военного атташе в Берлине карту, на которой нанесена будущая “граница рейха”. Она проходит вдоль Вислы, идёт через Варшаву, но дальше нанесена так, что Львов остаётся на немецкой стороне». Это противоречит московским соглашениям и вызывает удивление советского правительства. Шуленбург ответил, что произошло недоразумение, так как на карте, видимо, была показана временная демаркационная линия, тем не менее он запросил в Берлине инструкций. Кроме того, Молотов заявил Шуленбургу, что обоим правительствам пора окончательно определить структуру польских территорий. Если раньше советское правительство предполагало сохранить существование остатков Польши, то теперь оно готово разделить Польшу по линии Писса — Нарев — Висла — Сан. «Советское правительство желает немедленно начать переговоры по этому вопросу и вести их в Москве, поскольку такие переговоры с советской стороны обязаны вести лица, наделённые высшей властью, не могущие покинуть Советский Союз»[802].
20 сентября Шуленбург передал советской стороне заявление министра иностранных дел Германии Иоахима фон Риббентропа, что «уговор, заключённый мною в Москве по поручению г-на Гитлера, само собою разумеется, будет выполняться»[803]. В тот же день Адольф Гитлер установил «окончательную демаркационную линию», на которую должны были отойти германские войска: Ужокский перевал — Хыров — Перемышль — р. Сан — р. Висла — р. Нарев — р. Писса — граница рейха[804]. В тот же день в 18.30 Молотов в беседе с Шуленбургом заявил, что советское правительство не может одобрить эту линию от Перемышля до Турки и Ужокского перевала, а настаивает на линии по верховьям р. Сан. Надо учитывать, что это украинская территория. В обмен на неё советское правительство «готово уступить Сувалки и окрестности с железной дорогой, но не Августов». Кроме того, Молотов предложил текст советско–германского коммюнике о советско–германской демаркационной линии в Польше, который не вызвал возражений в Берлине. Германская сторона согласилась на передачу ей Сувалок в обмен на территорию вдоль верховьев р. Сан, но попыталась получить также и Августов с окрестными лесами[805].
801
ADAP. Serie D. Bd. 8: Die Kriegsjahre. 4. September 1939 bis 18. März 1940. BadenBaden — Frankfurt am Main, 1961. S. 72.
802
ADAP. Serie D. Bd. 8. S. 81-82; СССР — Германия. 1939-1941. Документы и материалы о советско–германских отношениях. В 2 т. Вильнюс, 1989. Т. 1: Апрель — октябрь 1939 г. С. 103-104. В своих воспоминаниях В. Варлимонт следующим образом рассказал об этом эпизоде: «17 сентября во второй половине дня русский военный атташе в Берлине появился в сопровождении адмирала Канариса в отделе “Л” на Бендлерштрассе, чтобы получить от меня информацию относительно целей наступления и передвижений, осуществляемых германскими войсками в Польше. Это был полковник, одетый в коричневый военный китель, и он прослушал мою информацию с каменным лицом, не произнеся ни слова. Наша встреча имела важное продолжение. На следующее утро Йодль рассказал мне по телефону, что прошлой ночью Сталин сам позвонил из Москвы Риббентропу и сурово его упрекал за то, что, согласно сообщению русского военного атташе, немецкие войска намереваются занять нефтяное месторождение Дрогобыч в Южной Польше. Это, сказал он, нарушение демаркационной линии, установленной в секретном приложении к договору от 23 августа. Зная о нашей нехватке нефти, но не ведая об этом договоре, во время встречи с военным атташе я особо подчеркнул нашу заинтересованность в этой территории» (Варлимонт В. В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. М., 2005. С. 44).
805
ADAP. Serie D. Bd. 8. S. 85, 88, 95; Москва — Берлин: политика и дипломатия Кремля, 1920-1941. Т. 3. С. 294.