Схожая ситуация повторилась при обсуждении между Москвой и Берлином Бессарабского вопроса. В ходе переговоров 28 сентября 1939 г. со Сталиным и Молотовым Риббентроп «напомнил, что германское правительство в секретном дополнительном протоколе от 23 августа высказало свою незаинтересованность в этом вопросе», и попытался получить заверение, что Москва «заявит о своих интересах, если произойдут изменения на Балканах из–за каких–либо действий Венгрии против Румынии». Однако Сталин умело уклонился от подобных обещаний[817].
В беседе с Молотовым 23 июня 1940 г. Шуленбург подтвердил, что, по мнению Германии, «соглашение о консультации» согласно пакту о ненападении «распространяется и на Балканы». В ответ на это Молотов задал германскому дипломату вопрос, «подтверждает ли Риббентроп то, что было сказано во время переговоров осенью прошлого года о Бессарабии, и остаётся ли сказанное в силе на сегодняшний день?». Шуленбург «ответил утвердительно», добавив, что «вопрос о Бессарабии не упоминался, но взят гораздо шире». Затем Молотов сообщил Шуленбургу решение советского правительства по бессарабскому вопросу. В ответ германский посол заявил: «Германия ещё осенью прошлого года объявила, что она не имеет политических интересов в Бессарабии, но имеет там хозяйственные интересы, которые теперь увеличились в связи с войной. По мнению Шуленбурга, в своё время постановка вопроса о Бессарабии была такова: СССР заявит свои претензии на Бессарабию только в том случае, если какая–либо третья страна (Венгрия, Болгария) предъявит свои территориальные претензии к Румынии и приступит к их разрешению. СССР же не возьмёт на себя инициативу в этом вопросе». Молотов «ответил, что заявление Шуленбурга не соответствует действительности, это только один из частных моментов, но не условие в целом. Вопрос о Бессарабии не нов для Германии. [.] Я рассчитываю, сказал в заключение тов. Молотов, что Германия в соответствии с договором не будет мешать Советскому Союзу в разрешении этого вопроса, а будет оказывать поддержку, понятно, в пределах соглашения»[818].
Выступая 19 июля 1940 г. в рейхстаге, Гитлер впервые публично заявил о разграничении сфер интересов Германии и СССР. По его мнению, «германо–русские отношения окончательно определены. Причина этого в том, что Англия и Франция, поддерживаемые некоторыми малыми государствами, постоянно приписывали Германии агрессивные замыслы в регионах, которые находятся вне каких бы то ни было германских интересов. [.] В таких условиях я посчитал правильным прежде всего вместе с Россией трезво произвести установление интересов, чтобы раз и навсегда выяснить, что Германия должна в будущем считать своей зоной интересов и, наоборот, что Россия считает важным для своего существования. На этом чётком размежевании обоюдных зон интересов произошло урегулирование на новой основе германо–русских отношений. Всякая надежда на то, что при выполнении этого теперь может возникнуть новая германо–русская напряжённость — просто детские фантазии. Ни Германия не сделала ни одного шага, который бы выходил за пределы сферы её интересов, ни Россия»[819].
«Разграничение обоюдных сфер интересов» упоминалось в письме Риббентропа Сталину от 13 октября 1940 г.[820] Во время визита Молотова в Берлин секретные договорённости 1939 г. упоминались в его беседе с Гитлером 12 ноября 1940 г. Кроме того, «протокол к договору о ненападении» упоминался в телеграмме Сталина Молотову от 12 ноября и беседах Молотова с Шуленбургом и Гитлером 13 ноября[821].
817
Fleischhauer I. Der deutsch–sowjetische Grenzund Freundschaftsvertrag vom 28. September 1939. Die deutschen Aufzeichnungen über die Verhandlungen zwischen Stalin, Molotov und Ribbentrop in Moskau // Vierteljahrshefte für Zeitgeschichte. 1991. № 3. S. 464; Фляйшхауэр И. Пакт Молотова — Риббентропа: германская версия // Международная жизнь. 1991. № 7. С. 136; ДВП. Т. 22. Кн. 2. С. 613-614.
818
ДВП. Т. 23. В 2 кн. Кн. 1: 1 января 1940 — 31 октября 1940. М., 1995. С. 364-366; Советско–румынские отношения 1917-1941. Документы и материалы. В 2 т. М., 2000. Т. 2: 1935-1941. С. 302-304. 24 июня 1940 г. Риббентроп подготовил для Гитлера записку с текстом секретного дополнительного протокола, в котором были допущены следующие опечатки: «beide Erklärungen» вместо «beide Regierungen» и «stark geheim» вместо «streng geheim», которые были отмечены, но никак не объяснены публикаторами (ADAP. Serie D. Bd. 10: Die Kriegsjahre. 23. Juni bis 31. August 1940. Frankfurt am Main, 1963. S. 9-10). Интересно отметить, что в публикации Госдепартамента США 1948 г. эта записка приведена без текста протокола, была просто дана отсылка на страницу книги с протоколом (Nazi–Soviet Relations 1939-1941. P. 157-158).
819
Domarus M. Hitler. Reden und Proklamationen 1932-1945. Bd. 2: Untergang. Hdb. 1: 1939-1940. München, 1965. S. 1556; Мюллер Р. — Д. Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году. Пёр. с нем. М., 2015. С. 278-279.
820
1941 год. Документы. В 2 кн. М., 1998. Кн. 1. С. 305-310; Москва — Берлин: политика и дипломатия Кремля, 1920-1941. Т. 3. С. 517-523; ADAP. Serie D. Bd. 11. Hbd. 1: Die Kriegsjahre. 1. September bis 13. November 1940. Bonn, 1964. S. 248-253.
821
ДВП. Т. 23. В 2 кн. Кн. 2. М., 1998. В 2 ч. Ч. 1: 1 ноября 1940-1 марта 1941. С. 45-46, 48, 54, 62, 63-68; Москва — Берлин: политика и дипломатия Кремля, 1920-1941. Т. 3. С. 557-559; ADAP. Serie D. Bd. 11. Hbd. 1. S. 455-472.