Официанты разносили шампанское – опять! – и маленькие плевочки какой-то птичьей еды. Яна потянулась за клубникой. Жаклин сурово посмотрела на нее. За соседними столами тоже никто не ел. Все чего-то ждали.
Яна вытянула-таки клубничину из кучки. Настя ухватилась за другую ягодку. Жаклин не могла уже сдерживать напор голодных, и мы запустили руки в ягодный развал.
– Только кто был в музей L’Or может есть! – пыталась остановить нас Жаклин.
Но было поздно. Через восемь минут за русским столом не осталось даже веточки от черешенки.
Официант крутился рядом с нами, выдавая Жаклин бокал за бокалом.
– Всем пить!
Загрохотала музыка. Зеркальная стена напротив треснула и начала разъезжаться по линии разлома. На нас хлынул мощный поток света, и из него стал вырастать огромный зеркальный шар, на котором стояла девушка. Примерно так же происходило и в рекламном ролике, только не хватало компьютерной графики, чтобы превратить ее фигуру во флакон. Девушкой на шаре была Жизель Бундхен, лицо нового аромата L’Or. Явившийся из того же светового потока Николя Орсе помог Жизель слезть с шара.
Он что-то говорил по-французски и по-английски, потом передал микрофон Бундхен. Но мы ничего не слышали. Мы готовили Яну. Оксана поправляла ей прическу, Маруся доставала ее помаду, Таня держала зеркало. Яна репетировала с Жаклин слова. Каждому столу полагался один вопрос. По одному от каждой из сорока стран, где продается продукция концерна и знают слово «глянец».
Яна была нашим полпредом, полномоченным представителем русского гламура.
Свет забил в глаза. Наша очередь! На Яну наставили телекамеры. Я выпрямила спину и смело посмотрела в морду объектива. Честь страны – это не шутка.
– Россия, Яна Слопова. Мисс Бундхен, считаете ли вы слоган нового аромата «Колдуй реально!» отражением новой роли красоты в современном мире, где магия женственности становится одной из составляющих профессионального и личного успеха?
Хорош тот вопрос, в котором уже содержится ответ.
– Ес, идеология аромата «Mystery» обращена к новому образу современной женщины, которая привыкла побеждать. «Mystery» – это воплощение ее красоты, магия молодости и успеха. Поэтому «Mystery» выбирают уверенные в себе женщины, которые реализуют свои мечты не только на подиуме, но и в жизни. Они хозяйки новой женственности, провозглашенной L’Or.
Жизель без запинки цитировала пресс-релиз. А еще говорят, Бундхен – плохая актриса. А вы попробуйте дословно повторить эти гладкие обтекаемые формулировки. Рекламный боекомплект про новую женственность и эликсир красоты годился для любых духов. Да и для помад и теней – вполне подошел бы. Я восхищалась – в этом флаконе идеального тела с бразильской попкой живет настоящий профессионал!
Яну поздравляли.
– Харроший, харроший!
– Ты гениально сказала!
– У Янки идеальное произношение!
– Жаклин, а когда мое интервью? – спросила Настя.
– Сейчас Жаклин отвести тебя! И где есть твой оператор?
– Ждет давно, – Ведерникова махнула рукой в сторону сцены, возле которой стояли люди с телекамерами.
Жизель и Николя Орсе исчезли в облаке света.
– Настья, пора! – Жаклин подхватила Настю под ручку, они понеслись к сцене, туда, где в огромной зеркальной стене угадывались очертания маленькой двери. Через нее, как я успела заметить, просачивались в Зазеркалье небольшие группки с телекамерами.
Разговор за столом тут же вырвался из жестких рамок beauty-официоза.
Оксана рассказывала Марусе о своем детстве:
– В 14 лет он меня трахнул.
– А ты что?
– Залетела сразу.
– И что?
– Что, что, аборт сделала! Знаешь, кто он был?
– Ну?
– Вор в законе. Реальный бандит. Убийца. Я потом от него два года скрывалась. К бабушке в Минск уехала.
– Офигеть!
– Но красивый!
Минут через двадцать Настя и Жаклин вернулись.
– Фантастическое интервью, лучшее в моей карьере! – объявила Ведерникова, усаживаясь за стол.
– Вы знаете, что сказала Жизель Настья? Что она красивей, чем модель! Мы должны пить за Настья! – кричала Жаклин.
Снова несли шампанское, и мы пили за Настю, за Яну, за Жаклин, за Дом L’Or, за новый аромат. Еды все не было, и мы давно были пьяны.
Николя Орсе вышел из Зазеркалья и занял место за своим столом. Жаклин скомандовала:
– За мной!
Мы застучали каблуками по зеркальным плитам. Жаклин подвела нас к Николя. Франсуа сидел рядом.
– Мы показать русский делегация! Какая прекрасная шоу!
Мы стояли перед отцом и сыном в третьей позиции. Как девочки на выбор. Николя оглядывал нас с ног до головы. Франсуа пил шампанское и смотрел в одну точку. На Настю. Я поняла, на что это похоже. Однажды я заехала в переулок возле Шаболовки и уперлась в шеренгу девиц. Они стояли в свете фар – с голыми ногами, замерзшие и скукожившиеся под взглядами мужиков, осматривавших их из машин. Бандерша, наклонившись к окну, тыкала в девиц пальцем – какую?
Жаклин наклонилась к Николя и о чем-то говорила с ним, показывая на нас.
Черт, это панель! Зеркальная панель. И уйти нельзя. Потому что рекламный бюджет. Ха, и здесь бюджет! Только деньги другие. Сумасшедшие.
– Самый красивый редактор русские, – Жаклин была пьяна и счастлива.
Мы вернулись за стол. Праздник продолжался. Принесли спаржу в лужице коричневого соуса, в центре звездочка из фрукта, название которого я все время забываю. Люди начали рассасываться. Мы сидели.
Яна кричала:
– Мясо, принесите мне мясо!
Принесли лапшу, маленький холмик на огромной тарелке.
– Это «доширак»! Унесите «доширак» и дайте нам мясо!! – кричали мы все. По-моему, официант понял слово «доширак». И принес еще две бутылки дорогущего шампанского Diamonds, которым торговал концерн.
Жаклин ничего не ела. Только пила шампанское. Как воду. В левой руке она держала бокал, правой наливала из бутылки. Скорость оседания пены отставала от темпа Жаклин, и жидкость переливалась – на стол, на платье, на мех.
Наконец принесли мясо. Уже ничего не хотелось.
– Oui, мьясо! – Жаклин съела сначала свое, потом чужое – девочки сгружали ей вырезку со своих тарелок. – Я привезу вас Парис через месяц! Кто поедет со мной? Жить будем один номер.
– Я!
– И я!
– Жаклин, я обожаю Париж. Жаклин, слышишь, Париж – это Жаклин! – кричала Таня.
– Всем налить! – приказала Жаклин. Бутылки не хватило. – Еще champagne!
Несли шампанское и десерт. Шоколадный шарик, покрытый серебряной глазурью, под карамельной сеткой. Духи в карамели, аромат в шоколаде.
– Можно мне чай? – спросила я Жаклин.
– Сначала надо есть десерт! Пей champagne вместо чай.
К столу подошли Николя и Франсуа.
– Vive la Russie!
Франсуа встал позади Насти и положил руку ей на плечо. Она не растерялась.
– Жаклин, нужен фотоаппарат!
Жаклин сунула сумку в руки Марусе.
– Достать! Настья, где твой оператор? Он снимать нас! Почему ты не усадить его здесь?!
– Потому что он всего лишь оператор, Жаклин, – смиренно объяснила Ведерникова.
Маруся наконец нашла камеру и прицелилась.
Фото Насти, Франсуа и Николя. Жаклин поднялась, опираясь на бутылку. Жаклин, Настя, Николя, Франсуа. Девочки вскочили с мест и обступили владельцев империи роскоши.
– Сними нас всех вместе! – попросила меня Маруся, которая рисковала остаться за кадром. Я кивнула.
– Встаньте ближе!
Я выстроила композицию: Настя на стуле, на ее плече – пьяная рожа Жаклин с размазавшейся помадой, Николя и Франсуа за спинкой стула, Яна, Оксана и Саша жмутся к лацканам пиджаков старшего и младшего Орсе, Маруся и Таня встали на цыпочки, пристраивая свои головы между благородными сединами отца и черными кудрями сына.
Три кадра. Настя без бокала. Настя с бокалом. Третий смазан – Франсуа нагнул голову и что-то шепчет на ухо Насте.
– Merci bien!
Франсуа обменивался визитками с Ведерниковой, Жаклин что-то жарко обсуждала с Николя. Наконец они ушли.
Почти все сорок столов опустели. Остался один русский – в полном составе.