Ко мне приблизились две девушки:
— Царевич Гемон отправил нас сюда, вы ранены, мы поможем вам и потом перенесем.
— Ко мне?
Они не ответили. Как они добры и внимательны, как нежны их руки. Они дали мне напиться, очень бережно уложили на покрывало, осмотрели раны и царапины. Они устроили меня в тени, пообещав очень скоро вернуться.
Мне следовало бы уйти до их возвращения, мне это понятно, но я не могу пошевелиться — и, конечно, проваливаюсь в сон.
Проснувшись, я увидела возле себя уже четырех девушек, которые снимали меня с телеги. Несли они меня на носилках, размеренно покачивавшихся. Чувствовала я себя разбитой, хотя ничего и не болело. Я не дома, здесь нет ни сада, ни высокой вишни — только камни, огромные камни дворца, откуда некогда изгнали Эдипа. И стража у дверей.
— Я не хочу во дворец, — запротестовала я, — Гемон должен прийти ко мне домой.
— Царевич Гемон навестит вас во дворце, — улыбнулась девушка. — Так сказал царь.
Получилось, что Этеокл и Полиник не только погибли, но и отдали нас во власть Креонта. На счастье, Исмена, как всегда, будет знать, что делать. Тихое покачивание, с которым девушки несут носилки, действует усыпляюще. Силы покинули меня, мне бы умереть, как уже сделали оба моих брата, и необъяснимо, почему мной завладел страх. Неужели я боюсь Креонта? Чего я боюсь? Что я могу еще потерять?
Меня принесли в большую комнату. Очень хочется пить, нужно пить — и я пью, чтобы доставить удовольствие этим девушкам, и почти засыпаю. Они ухаживают за мной, перевязывают ловкими пальцами. Мне хочется увидеть Исмену, но это невозможно — она отдыхает. А почему не приходит Гемон? Придет, он ведет переговоры с командующим отступающего вражеского войска.
Девушки будят меня каждый час и заставляют что-то пить. «Вы ранены, у вас лихорадка, нужно много пить». Сидя у моего изголовья, они сменяют друг друга, добрые, красивые, удивительно нежные.
Я заснула. Комнату наполнил громкий шум, доносящийся снизу, из города, но не могу подняться без посторонней помощи.
— Что это? — спросила я.
— В городе праздник, — произнесла та, что неусыпно сидела подле меня.
— Какой может быть праздник в день гибели моих братьев?
— Праздник победы, — уточнила девушка.
Две другие стоят у окна, все трое сгорают от желания выйти в город.
— Уходите, быстро, — приказала я, — вы мне не нужны, мне уже лучше.
Они не тронулись с места, молчат, совсем как Креонт, который все получил, ничего не сделав.
— Уходите, быстрее, — я настойчива.
— Мы не можем оставить вас, — произнесла в конце концов одна из них.
Я вспомнила Иокасту, выпрямилась, как сделала бы она.
— Итак, значит, я пленница? Можете не отвечать. Возражать бесполезно! Идите к царевичу Гемону и скажите, что мне нужно его видеть, — и поторапливайтесь!
Они о чем-то стали совещаться, затем одна из них вышла. Как ни старалась я заснуть — ничего не вышло. Во сне я увидела братьев: они еще маленькие и просят обнять их… Я заплакала, и кто-то рядом со мной заплакал тоже — это Гемон, и я чувствую, как от рыданий содрогается его сильное плечо. Говорить ничего не надо, знаю: он оплакивает Этеокла — друга, заводилу, товарища плохих и хороших дней — того, кто придал ему мужества признаться мне в любви.
Мы вместе вознесли молитвы, но я соединила оба имени в том, что уже перестало быть надеждой, но осталось — молитвой.
— Завтра будем славить Этеокла, на траурную церемонию придут люди. Ты вместе с Исменой должна будешь совершить ритуалы, которые подобают женщинам. Отдохни, поешь, чтобы набраться сил.
— А похороны Полиника?
— Ими займется Аргос — они его очень любили. После траурной церемонии по Этеоклу я покину Фивы на несколько дней проследить за отступлением кочевников из Аргоса.