Секуляризм и протестантизм действительно обеспечили миру неведомую дотоле степень свободы. Фатальная несостоятельность секуляризма заключена в его неспособности решить проблему человеческой греховности. Следовательно, свобода, предлагаемая сскуляричмом, зависит от человека, контролирующего свои страсти. Но осуществлять контроль может только сила Бога, а секуляризм отрицает ее2.
Безудержный рост преступности во II половине XX в. и распространение вредных привычек в нашем обществе — достаточные доказательства нравственной несостоятельности секуляризма. Это даже сейчас толкает мир назад к духовному образу жизни. Движение ”Новый век”, так быстро распространившееся на Западе за последние двадцать пять лет, — самое главное свидетельство неспособности секуляризма утолить жажду духовности, испытываемую человеческой душой. Однако именно здесь скрывается опасность. Не выберем ли мы, в своем стремлении вернуться к духовному образу жизни, ложную систему? И хуже того, не будем ли мы пытаться вернуть мир к верному образу мышления, действуя при этом с помощью силы? Откровение предполагает, что эти два момента — установление ложной религиозной системы и попытки силой вернуть мир к правильному мышлению — объединятся в последние дни, чтобы создать мировой порядок, который можно увидеть только в самых кошмарных снах. Однако, если наши глаза открыты, мы увидим этот новый мировой порядок, который уже сейчас формируется в окружающем нас сообществе.
1Важно понимать, что ни секуляризм, ни протестантизм сами по себе не создавали те свободы, которыми мы сегодня пользуемся. Сам по себе секуляризм легко ведет к тоталитаризму, что демонстрирует эксперимент коммунистов на протяжении почти всего XX в. И сам по себе протестантизм никогда бы не создал той религиозной свободы, которая известна сейчас в Америке. Первые протестанты пыли почти столь же нетерпимы, сколь и система, с которой они покончили.
2 Протестантизм признает силу Бога, которая может изменить сердце, однако важной составляющей современного американского протестантизма является намерение скорее политического, чем духовного решения проблемы, что может снова привести к тоталитаризму. См. 9-ю главу.
Глава 6
Несколько уроков христианской истории
”Я не решил до конца, является ли папа самим антихристом или только его апостолом, столь жестоко Христос искажен и распят в нем”1.
Так громогласно заявил Мартин Лютер почти пять столетий назад. И протестантские лидеры во всем мире согласились с ним.
”Римский папа со всем своим порядком и царством и есть антихрист”2, — сказал Меланхтон, сподвижник Лютера. Жан Кальвин заявил: ”Мы утверждаем, что глава этого проклятого отвратительного царства в западной церкви — папа”3.
Я не знаю, как вам, но мне эти слова кажутся ужасно фанатичными. Как можно говорить такие чудовищные вещи о религии другого человека?
Прежде чем слишком строго судить протестантских реформаторов, давайте посмотрим на наше с вами время. Те, кто против абортов, называют сторонников абортов убийцами младенцев, те же, в свою очередь, зовут первых фанатиками. Черные ненавидят белых, белые — черных. Израильтяне точат зуб на арабов, арабы — на израильтян. И мы на Западе все осуждали коммунизм последние семьдесят пять лет.
Человеческая природа сегодня та же, что и пять веков назад, когда вспыхнула протестантская Реформация. Изменились лишь предметы разногласий. Не обращая внимании на то, сколь фанатичными кажутся нам слова реформаторов, можно предположить, что если бы мы жили в то время, то испытывали бы те же чувства в их спорах, что мы испытываем сегодня в своих. Пятьсот лет назад у протестантов были причины для такого жесткого осуждения католицизма. Эти причины существуют до сих пор, и нам нужно знать о них, даже если наша реакция и не столь категорична.
Начнем с 12-й главы Откровения. В начале главы мы видим беременную женщину, облеченную в солнце и стоящую на луне. Дракон, собирающийся пожрать младенца, как только он родится, открывает сцену в 3-м стихе. Младенцем, разумеется, был Иисус, и Он был ”восхищен к Богу и Его престолу” (ст. 5). Это очевидное указание на вознесение Христа на небо на сороковой день после Его распятия.