Языческие жрецы Финикии не хотели отставать в этом конкурсе лести. Оракулы в Пафосе и на Кармене утверждали, что они еще раньше предсказывали будущность Флавиев. Результаты всего этого сказались впоследствии. Достигнув власти при содействии Сирии, императоры из дома Флавиев оказались гораздо более доступными к сирийским идеям, нежели высокомерные Цезари. Благодаря этому христианство проникнет в недра этой династии, приобретет в ней приверженцев и при ее посредстве вступит в совершенно новую фазу своего развития.
Около конца весны 69 года Веспасиан как бы вознамерился выйти из военного бездействия, в котором его удерживала политика. 29 апреля он начал поход и появился во главе своей конницы перед стенами Иерусалима. В то же время один из его военачальников, Цереалий, сжег Хеврон; вся Иудея была покорена римлянами за исключением Иерусалима и трех замков — Масады, Иродиума и Махерона, занятых сикариями. Эти четыре пункта требовали трудной осады. Веспасиан и Тит, при той неопределенности общего положения, накануне возможной междоусобной войны, которая могла потребовать всех их сил, колебались взяться за подобное предприятие. Таким образом, затянулась еще на один год революция, которая уже в течение трех лет поддерживала в Иерусалиме состояние кризиса, самого необыкновенного из всех известных в истории.
1 июля Тиверий Александр провозгласил Веспасиана в Александрии и привел город к присяге ему; 3 июля в Кесарее иудейская армия приветствовала его, как Августа; Муциан в Антиохии заставил сирийские легионы признать его, и к 15 июля уже весь Восток ему покорился. В Бейруте произошел конгресс, на котором решено было, что Муциан пойдет на Италию, в то время как Тит будет продолжать войну с евреями, Веспасиан же будет ожидать исхода событий в Александрии. После кровопролитной междоусобной войны (третьей по счету за восемнадцать месяцев) власть окончательно осталась в руках Флавиев. Таким образом, буржуазная династия, прилежная в работе, умеренная, не обладающая силой расы Цезарей, но также и не разделяющая их заблуждений, заменила собой наследников титула, созданного Августом. Расточители и безумцы до такой степени злоупотребляли своей привилегией испорченных детей, что все были рады вступлению на престол хорошего человека, не выдающегося, с трудом достигшего успехов, и не обращали внимания на его мелкие странности, его вульгарную внешность, недостаток хороших манер. Тот факт, что в течение десяти лет новая династия вела государственные дела со смыслом и справедливостью, спасала единство Римской империи и решительным образом опровергла все предсказания евреев и христиан, которые в своих мечтах уже видели распадение империи, разрушение Рима. Пожар Капитолия 19 декабря и страшный бой на улицах Рима на следующий день после пожара на одну минуту воскресили их уверенность в том, что великий день наступил. Но вступление на престол Веспасиана и общее его признание (начиная с 20 декабря) показало им, что приходится примириться с дальнейшим существованием мира, и принудило их отыскать благовидные предлоги для того, чтобы отложить исполнение их надежд на более отдаленное будущее.
Мудрый Веспасиан, гораздо менее волновавшийся, нежели те, кто боролся за утверждение его власти, проводил свое время в Александрии у Тиверия Александра. Он возвратился в Рим лишь около июля 70 года, незадолго до нового разрушения Иерусалима. Тит, вместо того чтобы спешить с войной в Иудее, последовал за своим отцом в Египет и оставался с ним до первых чисел марта.
Битвы в Иерусалиме только ожесточались тем временем. Фанатические движения далеко не исключают у лиц, в них участвующих, взаимной ненависти, ревности, недоверия; составив между собой союз, самые убежденные и самые страстные люди обыкновенно начинают подозревать друг друга, и в этом заключается особая сила; ибо взаимное подозрение создает среди них террор, связывает их между собой словно железной цепью, мешает изменам, не допускает моментов слабости. Только искусственная политика без убеждений прибегает к помощи внешних признаков согласия и гражданственности. Интерес создает общение; принципы же создают разделение, внушают побуждение уничтожать, изгонять, убивать своих врагов. Те, кто рассматривают события с буржуазной точки зрения, полагают, что революция погибает, когда революционеры начинают «поедать друг друга». Но это, напротив, является доказательством того, что революция обладает всей своей энергией, что ею руководит безличное пламя. Никогда это не сказывалось нагляднее, чем в страшной иерусалимской драме. Действующие лица ее как бы заключили между собой договор на смерть. Подобно тем адским хороводам, которые, по верованиям средних веков, составлял Сатана, увлекая одной цепью в фантастическую бездну вереницы людей, пляшущих взявшись за руки, революция также не позволяет никому выбиваться из их круга, который он ведет. Статистов сзади подгоняет террор; возбуждая одних и в свою очередь возбуждаемые другими, они идут к пропасти; никто не может отступить, ибо сзади каждого спрятан меч, который принуждает его идти вперед, если он вздумает остановиться.