В городе распоряжался Симон, сын Гиоры; Иоанн Гискала со своими ассасинами владел храмом. Третья партия образовалась под предводительством Елеазара, сына Симона, из греческой расы; к ней пристала часть зилотов Иоанна Гискалы, и она утвердилась во внутренней ограде храма, питаясь жертвенными припасами, которые здесь хранились и которые по-прежнему поступали к жрецам. Эти три партии вели между собою непрерывную борьбу; приходилось ступать по трупам; мертвых более не хоронили. Сделаны были громадные запасы хлеба, которые позволили бы выдержать осаду в течение многих лет, Иоанн и Симон, стараясь отнять их друг у друга, сожгли их. Положение жителей становилось ужасным; мирные люди делали обеты за восстановление порядка римлянами; но террористы охраняли все выходы; бегство было невозможно. Между тем — странное дело! — люди со всех концов мира все еще стекались к храму. Иоанн и Елеазар принимали прозелитов и пользовались их приношениями. Нередко стрелы и камни из машин Иоанна убивали благочестивых паломников во время самих жертвоприношений вместе со священниками, совершавшими для них богослужение. По ту сторону Евфрата мятежники энергично работали с целью получить помощь от евреев ли, живших в тех местностях, от парфян ли. Они воображали, будто все евреи Востока возьмутся за оружие. Междоусобные войны римлян внушали им безумные надежды; подобно христианам, они также верили, что империя распадается. Тщетно Иоанн, сын Анны, бегал по улицам города, призывая все четыре ветра неба, чтобы его разрушить; накануне своей гибели фанатики провозглашали Иерусалим столицей мира, точно так же, как на наших глазах осажденный, голодающий Париж все еще утверждал, что в нем весь мир, что в нем выражается мировая работа, что мир страдает в его лице.
И страннее всего то, что они не совсем были неправы. Экзальтированные мятежники Иерусалима, которые утверждали, что Иерусалим — вечный город, в то самое время, когда он весь был в огне, были гораздо ближе к истине, чем те люди, которые видели в них только убийц. Они заблуждались в военных вопросах, но не относительно религиозного результата в отдаленном будущем. Действительно, этими смутными днями был отмечен момент, с которого Иерусалим стал духовной столицей мира. Апокалипсис, жгучее выражение той любви, которую внушал к себе Иерусалим, занял место среди религиозных сочинений человечества и запечатлел в себе образ «возлюбленного града». О, как не следует торопиться наперед определять, кто в будущем окажется святым или злодеем, безумцем или мудрым! Внезапное изменение курса корабля превращает движение вперед в шаг назад, противный ветер — в попутный. Поэтому ввиду подобных революций, сопровождающихся громами и потрясениями, станем на сторону блаженных, воспевающих: «Хвалите Господа!», или присоединимся к тем четырем животным, духам вселенной, которые в заключение каждого акта небесной трагедии произносят: Аминь!
Глава XIX
РАЗРУШЕНИЕ ИЕРУСАЛИМА
Наконец железный круг замкнул в своих тисках проклятый город и уже более не размыкался. Как только время года позволило, Тит выехал из Александрии, высадился в Кесарее и отсюда двинулся на Иерусалим во главе грозной армии. С ним были четыре легиона: 5-й Macedonica, 10-й Fretensis, 12-й Fulminata, 15-й Apollinaris, не считая многочисленных вспомогательных войск, доставленных его сирийскими союзниками, и множества арабов, явившихся ради грабежа. Его сопровождали все присоединившиеся к нему евреи, Агриппа, Тиверий Александр, назначенный префектом полиции, Иосиф, будущий историк; Вереника, без сомнения, осталась ждать Тита в Кесарее. Воинская доблесть полководца отвечала силе его армии. Тит был замечательным воином и, в особенности, превосходным военным инженером; при этом он был человеком высокого ума, глубоким политиком, а ввиду жестокости нравов той эпохи, и достаточно гуманным человеком. Веспасиан, раздраженный тем удовольствием, которое обнаруживали евреи по поводу междоусобных войн римлян, а также их усилиями навлечь на империю нашествие парфян, предписывал величайшую строгость к ним. Кротость, по его мнению, всегда истолковывалась как признак слабости горделивыми расами, убежденными, что они сражаются за Бога и что Бог на их стороне.