Если Иоанн сопровождал Петра в его путешествии в Рим, как это позволительно думать, то этим самым делается правдоподобной сущность древнего предания, по которому Иоанн был брошен в кипящее масло на том месте, где впоследствии находились так называемые Латинские ворота. Иоанн, по-видимому, пострадал во имя Иисуса. Мы склонны думать, что он был очевидцем и до известной степени жертвой кровавого события, которому Апокалипсис обязан своим происхождением. Для нас Апокалипсис представляется криком ужаса, который вырвался из груди очевидца, жившего в Вавилоне, видевшего Зверя, видевшего окровавленные тела своих замученных братьев, испытавшего и на себе объятия смерти. Несчастных, приговоренных к участи живых факелов, предварительно погружали в масло или иную горючую жидкость (конечно, не кипящую). Быть может, Иоанн вместе с другими братьями был приговорен к такой казни и его ожидала страшная участь быть светильником при вечернем празднестве в предместье на Латинской дороге, но случай или каприз спасли его. Латинская дорога действительно проходит в квартале, где происходили события этих ужасных дней. Южная часть Рима (Порта Капена, Биа Остия, Виа Аппия, Виа Латина) составляет ту местность, вокруг которой как бы концентрируется история нарождающейся Церкви времен Нерона.
Судьба как бы нарочно устроила так, что относительно стольких пунктов, сильно задевающих наше любопытство, мы никак не можем выбраться из тех сумерек, в каких вращается легенда. Повторяем еще раз: в отношении подробностей смерти апостолов Петра и Павла мы имеем лишь более или менее правдоподобные гипотезы. В частности, смерть Павла представляет собой великую тайну. Некоторые выражения Апокалипсиса, который написан в конце 68 или в начале 69 года, заставляют предполагать, что автор этой книги в то время, когда писал ее, думал, будто Павел еще жив. Нет ничего невозможного в том, что о смерти великого апостола никто не имел никаких сведений. Он легко мог погибнуть при кораблекрушении, от болезни, от какого-либо несчастного случая во время того путешествия на Запад, которое ему приписывают некоторые сочинения. Так как в это время при нем не было его блестящей свиты из учеников, то и подробности его смерти остались никому неизвестными; впоследствии легенда пополнила этот пробел, имея в виду, с одной стороны, звание римского гражданина, которое ему приписывают Деяния, и, с другой стороны, желание христианства поставить его рядом с апостолом Петром. Конечно, неизвестность, покрывающая смерть пылкого апостола, нам даже улыбается. Нам приятнее представлять себе скептического Павла потерпевшим крушение, покинутым, преданным своими друзьями, одиноким, испытывающим полное разочарование, свойственное старости; нам хотелось бы, чтобы в это время вторично с его глаз свалилась чешуя, и наше скромное неверие до некоторой степени было бы вознаграждено, если бы самый догматический из апостолов умер в печали, отчаянии (или, вернее, в спокойствии) на каком-нибудь берегу, на какой-нибудь из дорог в Испании, признав, подобно другим, «ergo erravi!» Но это значило бы слишком далеко заходить в своих предположениях. Несомненно, что оба апостола умерли к 70 году; ни один из них не дожил до разрушения Иерусалима, которое, конечно, произвело бы на Павла глубочайшее впечатление. Таким образом, в продолжении настоящей истории мы будем считать вероятным, что оба эти борца христианской идеи сошли со сцены в Риме во время страшной грозы 64 года. Со времени смерти Иакова прошло немногим больше двух лет. Таким образом, из «апостолов-столпов» оставался один лишь Иоанн. Другие из друзей Иисуса, без сомнения, были еще живы в Иерусалиме, но они были забыты и как бы затерялись в мрачном омуте, в который погрузилась Иудея на многие годы.
В следующей книге мы покажем, каким образом Церковь завершила то примирение между Петром и Павлом, которое могло быть в некотором роде намечено их смертью. Успех зависел от этого. Иудео-христианство Петра и эллинство Павла, с виду несоединимые, были одинаково необходимы для успеха будущего дела. Иудео-христианство представляло собой консервативный дух, без которого не может быть ничего прочного; эллинизм — это прогресс и движение вперед, без которого нет настоящего бытия. Жизнь есть результат взаимодействия противоположных сил. Смерть наступает также вследствие отсутствия всякого революционного духа, как и вследствие избытка революции.
Глава IX
ПОСЛЕ КРИЗИСА
Сознание собрания людей повинуется тем же законам, что и сознание индивидуума. Всякое впечатление, заходящее за известный предел интенсивности, оставляет в чувствилище субъекта след, который равносилен повреждению, и надолго, если не навсегда, подчиняет его влиянию галлюцинации или навязчивой идее, fixe. Кровавый эпизод августа 64 года по ужасу своему можно уподобить самым страшным грезам, которые только могут создаваться в сознании больного мозга. В течение многих лет ими будет как бы одержимо христианское сознание. Оно становится словно жертвой помешательства или бреда; чудовищные сновидения терзают его; мучительная смерть представляется уделом всех верующих в Иисуса. Уже одно это не представляет ли само по себе самого верного признака близости великого дня?.. В общем представлении души жертв Зверя ожидали священного часа перед божественным алтарем, вопия об отомщении. Ангел Божий успокаивает их, убеждает их смирно ждатьеще некоторое малое время; уже близок час, когда их братья, намеченные для истребления, будут убиты в свою очередь. Нерон возьмет это дело на себя. Нерон — это адское существо, которому Бог на время уступает свою власть накануне катастрофы; он — то самое чудовище, которое должно появиться, подобно страшному метеору, на горизонте в сумерках последних дней.