Все это порождало мрачную атмосферу, среди которой христианское воображение находилось в сильнейшем возбуждении. Возможно ли, чтобы, видя такое распадение мира физического и духовного, верующие не восклицали бы с большей уверенностью, нежели когда-либо: «Маранафа! Маранафа! Господь наш грядет! Господь наш грядет!»? Им казалось, что земной шар рушится, и они уже ждали момента, когда цари, сильные, богатые, обратятся в бегство с криком: «Горы, падите на нас! Холмы, укройте нас!» Древние пророки всегда имели обыкновение пользоваться каким-либо гибельным явлением природы как предлогом для того, чтобы возвестить предстоящее наступление «дня Иеговы». В одном тексте Иоиля, который применяли к мессианским временам, приводятся в качестве несомненных предвестников великого дня знамения на небе и на земле, появление со всех сторон пророков, реки крови, огня, столбы дыма в виде дерева, помрачение солнца, кроваво-красная луна. Равным образом думали, что Иисус предсказывал также землетрясения, голод и чуму как начало великих болезней и затем, в качестве предшествующих признаков его пришествия, — затмения, помрачение луны, падение звезд с небесного свода; все силы небесные поколеблются, море восшумит и возмутится, все народы обратятся в ужасе в бегство, не зная, откуда им грозит смерть и вде спасение. Таким образом, ужас является элементом всякого апокалипсиса; к нему присоединили идею гонений: было установлено, что зло перед своей конечной гибелью удвоит свое неистовство и проявит особенное искусство в истреблении святых.
Глава XV
АПОСТОЛЫ В АЗИИ
Все эти ужасы более всего волновали провинцию Азию. Катастрофа 60 года нанесла Церкви в Колоссах смертельный удар. Иераполис, хотя и расположенный среди самых удивительных вулканических очагов, по-видимому, не пострадал. Быть может, сюда бежали верующие из Колосс. Все доказывает, что начиная с этой эпохи Иераполис получил особенное значение. В нем открыто исповедовался иудаизм. Надписи, до сих пор попадающиеся среди чудесно уцелевших развалин этого необыкновенного города, говорят о ежегодных пособиях, распределяемых между рабочими корпорациями во время праздников «опресноков» и «пятидесятницы». Нище не получили такого важного значения всякого рода добрые дела, благотворительные учреждения, общества взаимопомощи среди людей, занятых однородным ремеслом. Разного рода приюты для сирот, ясли для детей свидетельствуют о высоком развитии здесь филантропии. То же самое наблюдалось и в Филадельфии; сословные корпорации легли здесь в основу политических партий. Мирная рабочая демократия, организованная в ассоциации, не занимающаяся политикой, являлась социальной формой почти всех богатых городов Азии и Фригии. Добродетель здесь не только не была запретным плодом для раба, но рассматривалась как специальное наследие страждущего. Около этого времени в самом Иераполисе родился ребенок, настолько бедный, что его продали еще в колыбели и никогда иначе не называли, как «купленным рабом», Эпиктетом; благодаря ему само это имя стало синонимом добродетельного человека. Впоследствии из его поучений создалась дивная книга, руководство для людей сильных духом, которые отворачиваются от сверхъестественного элемента Евангелия и думают, что придавать долгу иную чарующую силу, кроме заключающейся в нем самом, значит его фальсифицировать.
В глазах христианства Иераполису принадлежала честь, которая совершенно затмевает собой честь быть родиной Эпиктета. Город этот приютил у себя одного из немногих апостолов, остававшихся в живых из первого христианского поколения; одного из тех, кто лично видел Иисуса, — апостола Филиппа. Можно предположить, что Филипп прибыл в Азию после тех кризисов, из-за которых в Иерусалиме сделалось невозможным жить для людей мирных и которые выгнали оттуда христиан. Азия была провинция, где евреев более всего оставляли в покое; они и стекались сюда. Отношения между Римом и Иераполисом были также нормальными. Филипп принадлежал к священнической расе и к старой школе и в достаточной степени походил на Иакова. Ему приписывали чудеса, даже воскрешения мертвых. У него было четыре дочери, которые все стали пророчицами. Одна из них, по-видимому, умерла прежде, нежели Филипп прибыл в Азию. Из остальных трех две состарились, сохраняя свое девство, третья же вышла замуж при жизни своего отца, пророчествовала, подобно своим сестрам, и умерла в Ефесе. Эти странные женщины получили в Азии большую известность. Папий, который около 130 года был в Иераполисе епископом, знал их, но самого апостола не видал. Он слыхал от этих экзальтированных старых дев удивительные повествования о чудесах их отца, о чрезвычайных его деяниях. Они знали также многое о других апостолах и апостольских личностях, в частности, об Иосифе Варсаве, который, по их словам, выпил без всякого вреда для себя смертельный яд.