После еще нескольких позывов его вырвало. В голове немного прояснилось. Шатаясь, он встал на ноги, достал из кармана золотой «данхилл», открыл крышку. Затем, беззвучно произнося все Истины подряд, он отнял от паха пропитавшуюся кровью бумагу и поднес пламя к изрезанной плоти. Он почувствовал боль, запах паленого мяса, но Истины дали ему силу. Он повторял их снова и снова, одну за другой. Они стали мантрой, которую он повторял до тех пор, пока не закончил прижигать рану, а боль не сдала позиций, превратившись в тупую пульсацию.
Он замыл пятна на рубашке, вымыл руки, поправил галстук и вернулся в кабинет мистера Сароцини. Он шел медленно, поскольку ходьба причиняла сильную боль. Он сказал мистеру Сароцини, что исполнил свое обещание.
Но этого было недостаточно. Мистер Сароцини кивнул, но он еще не был доволен. Он сказал Кунцу:
– Теперь ты должен объяснить мне, Стефан, почему ты еще не наказал Сьюзан Картер за то, что она обратилась к гинекологу Харви Эддисону.
Кунц не мог объяснить. Его мозг был объят пламенем. Боль возвращалась, и он прилагал все старания к тому, чтобы не обнаружить ее.
– У тебя есть слабость, Стефан. Опасная слабость. Ты осознаешь опасность?
Кунц сглотнул. Кивнул.
– Ты зол, Стефан?
Кунц снова кивнул. Он хотел сесть, лечь, схватиться за пах, свернуться в клубок, снова стравить, но ничего из этого он не мог сделать в присутствии мистера Сароцини.
– Ты зол на свою слабость? На Сьюзан Картер? Ты должен направлять свой гнев, фокусировать его. Ты принес фотографию?
Кунц достал из кармана фотографию Кейси.
Мистер Сароцини кивнул. Кунц достал золотой «данхилл» и поджег фотографию. Банкир протянул руку, взял фотографию и прикурил от нее сигару. После этого он уронил горящую фотографию в стеклянную пепельницу, стоящую у него на столе. Они молча смотрели, как она догорела.
– У тебя есть какая-либо личная вещь Сьюзан Картер?
Кунц достал новый платок с вышитой в углу буквой «С». Он взял его из корзины грязного белья в ванной Сьюзан. Она не заметила пропажи.
Мистер Сароцини посмотрел на часы. Глубоко затянулся сигарой.
– Ты чувствуешь благодарность, Стефан? Ты чувствуешь благодарность за все то, что я для тебя сделал?
Кунц не смел открыть рот, так как боялся, что боль проявится в его голосе. Он уже показал мистеру Сароцини одну свою слабость – нельзя тут же показывать вторую. Он знал, что мистер Сароцини играет с ним, расставляет ему волчьи ямы. И сквозь ужасную боль к нему пришло предупреждение. Двенадцатая Истина: «Благодарность – это слабость».
– Я знаю, что удостоен великой чести, но по рождению, а не из милости.
Лицо мистера Сароцини просветлело.
– Хорошо, Стефан! Это очень хороший ответ! Теперь нам нужна энергия. Платок пусть останется у тебя – связь будет легче достигнуть через тебя, а не через меня. Закрой глаза. Настройся на платок. Пусть он заговорит.
Кунц увидел маленькую детскую комнату. На полке на стене сидели мягкие игрушки и стояла кукла танцовщицы фламенко в целлофановом цилиндре-упаковке. В комнате спала женщина. Это была Сьюзан Картер.
Часы показывали двенадцать тридцать пять. Правильнее – ноль тридцать пять, местное время – в Лос-Анджелесе.
55
Кейси убежала вперед по туристической тропе, петляющей между темно-красными скалами и огромными каменными глыбами. Ее соломенного цвета волосы блестели под ослепительным колорадским солнцем. Сьюзан с родителями тащилась позади.
Затем Кейси остановилась и обернулась. Улыбаясь во весь рот, она прокричала:
– Эй, вы, там, отстающие! Поторопитесь, а то пропустите шоу!
Она бегом спустилась по трибунам пустынной концертной площадки и запрыгнула на сцену. Стоя там, одетая в джинсы, кеды и футболку с надписью «Спасите китов», она уперла руки в бедра и объявила Сьюзан, родителям и шести тысячам пустых мест:
– Итак, встречайте. Единственное, уникальное выступление Кейси Корриган в Ред-Роке. Пр-р-р-и-и-и-ветствуйте!
Затем, с подобранной по дороге короткой палкой вместо микрофона, она во всю мощь легких запела Time after Time и пустилась в дикий пляс по сцене. Второй песней была What's Love Got to Do With It? Тины Тернер. Она вдруг прервала песню на середине и сказала:
– Мам, пап, Сьюзан, давайте присоединяйтесь. Давайте… Сьюзан, Сьюза-н-н-н-н. Сьюза-а-а-а-а-н-н-н-н-н-н-н-н-н-н-н. Сьюза-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-н-н-н-н-н-н-н-н-н-н-н.
Сьюзан проснулась в панике и не понимая, где находится. В голове затухало эхо голоса Кейси. Кровать была слишком маленькой, окно не там, где нужно. Где Джон?
Затем она вспомнила. Она была дома, в своей старой спальне. В доме своих родителей. Ее тело холодной пленкой покрывал пот. В груди угнездился страх. Кейси.
Кейси плакала.
С Кейси что-то не так.
Вчера я убежала из Лондона.
С животом было хуже, чем вчера вечером. Спина тоже болела – возможно, из-за кровати, рассчитанной на подростка, а не на беременную женщину. Она включила свет и посмотрела на часы: три тридцать пять утра.
Ред-Рокс. Она ясно помнила тот день. Это было двенадцать лет назад. Они всей семьей отправились в поход на выходные. Кейси была самым большим развлечением в этой поездке. Она выглядела красивой молодой женщиной, но внутри еще оставалась ребенком – забавным, ни о чем не задумывающимся и оттого предельно естественным.
Сьюзан стояла на циклопических безлюдных трибунах и смотрела на Денвер в долине внизу, когда ее охватил тот ужас. Она не могла петь вместе с Кейси из-за предчувствия, что скоро случится что-то плохое. Она вдруг поняла, что Кейси слишком добрая, слишком великодушная, слишком дружелюбная для этого мира, он не оставит ее в покое, а втянет в свою орбиту, испортит, изменит, стащит на свой уровень.
Через три недели Кейси приняла таблетку, и она изменила ее навсегда.
Иногда Сьюзан могла чувствовать Кейси на расстоянии. Когда они были детьми, она могла сказать, как Кейси себя чувствует, даже если та находилась на большом расстоянии от нее. Однажды ее руку пронзила резкая боль. Она пришла домой и узнала, что Кейси упала с велосипеда и сломала правую руку.
Сьюзан знала, что телепатия – обычное явление между близнецами. Но она может встречаться и просто между родственниками, хотя гораздо реже. Даже в последние годы, уже в Англии, было несколько моментов, когда она точно знала, что думает Кейси, или чувствовала, что она пытается передать ей сообщение.
И сейчас она испытывала нечто подобное, и это чувство было очень сильным. Чувство, что Кейси боится.
Малыш тоже не спал – она ощущала, как его ножка упирается ей в живот. Он беспокойно шевелился, будто пытаясь что-то ей сказать. Он словно чувствовал, что его тетя испугана.
Снаружи, в ночи, взвыла сирена. Сьюзан села на постели, затем спустила ноги на пол и, насколько позволил живот, потянулась вперед и выпрямилась, стараясь справиться с болью в спине. Обернувшись, она посмотрела на кровать, занимавшую, вместе со стоящим на полу чемоданом, большую часть этой маленькой узкой комнаты. Кровать заметно прогибалась посередине.
С полки над кроватью на нее смотрели мягкие игрушки. В конце ряда игрушек стояла в целлофановом цилиндре кукла танцовщицы фламенко, с чернильно-черными волосами и безумной улыбкой. Ее подарил Сьюзан кто-то из родственников, вернувшись из поездки в Испанию.
Она подошла к окну, раздвинула тонкие занавески и выглянула на улицу. Луна была полной. Ее свет, усиленный снизу мягким желтым заревом уличных фонарей, был достаточен для того, чтобы читать. Через забор перемахнуло какое-то животное. Сьюзан не разглядела, кто это был – кот или, может быть, койот или енот.
Без всякого предупреждения на нее накатила волна головокружения и тошноты. Не в силах сдвинуться с места, она схватилась руками за подоконник, повисла на нем, стараясь сохранить вертикальное положение. Только бы не упасть на пол и не потерять сознание… Она наклонилась вперед, за окно, чтобы не запачкать пол, если вырвет, и закрыла глаза.