Я взял фруктов и вина. А ещё мороженого. Я вернулся домой.
Обрывок одиннадцатый
Она сидела у окна и курила. Одна створка окна была открыта и дождевые капли падали на подоконник и на пол, рядом с ним. Взгляд её был задумчив. Она мельком взглянула на меня и затянулась. За окном начинался осенний листопад.
- Почему ты постоянно куришь? - спросил я.
- Не знаю, - пожала она плечами. - Мне нравится горький дым сигарет. Он очень похож на правду.
- Ты ни разу не хотела бросить?
- Нет. Ни разу. А смысл? Я ненавижу людей, который хотят бросить и мучаются из-за каждой выкуренной сигареты. Они хотят бросить, но не могут. Я могу бросить, но не хочу. На каждый грех следует идти осознанно, с полным пониманием последствий. А быть рабом греха - это значит потерять свою свободу. Я могу быть гордой именно потому, что знаю, что могу быть и смиренной. Я могу позволить себе употреблять наркотики, потому что знаю, что могу в любой момент от них отказаться. Если бы хотя бы тень сомнения промелькнула в моей голове о том, что я стала рабой своих страстей, я бы тут же от них отказалась. В этом истинная свобода, - она затянулась сигаретой.
- О какой свободе ты постоянно говоришь? - возмутился я. - Нет никакой свободы в этом долбаном мире. И нет никакой свободы за его пределами.
- Есть, - она сказала это чётко, выговаривая по буквам. - Это свобода выбора. Она есть всегда. В этом мире. И за его пределами.
- Замечательный выбор, - горько усмехнулся я. - Пребывать вечно в геенне огненной.
- Ты жалеешь? - она не поверила своим ушам. - В таком случае, почему бы тебе не возвратиться назад?
- Это невозможно. Ты сама знаешь.
- Нет. Не знаю. Объясни, - её лицо скривилось в ироничной усмешке.
- Вернуться к Богу можно лишь через любовь. Если я вернусь к Нему в страхе, это будет лишь льстивая попытка подмазаться к Его славе. Я не смогу честно славить Его и не смогу быть с Ним на небесах, потому что я пришел к Нему лишь из-за страха погибнуть в Аду. К Богу можно прийти, лишь любя Его всем сердцем своим. У меня же в сердце нет и не будет к Нему никакой любви.
- Ты ведь искренне веришь? - она спросила это тихо и даже как-то беззащитно.
- Да, - так же тихо ответил я. - Я верю более, чем многие в Церкви.
- Иногда, верить - это так больно... - в уголках её глаз засверкали слёзы. - Вера, без души - это гораздо хуже, чем мёртвая вера.
Я подошёл к ней и обнял. Она понимала меня. А я понимал её. На всё другое нам было наплевать. За окном раскатисто прогремел удар грома. Ветер схватил несколько листьев и швырнул к нам в окно.
- Ты видишь! - она закричала, и её волосы развевались на ветру. В глазах плясали бешеные огни. - Он тебя любит! Он скорбит о тебе! Ты Его потерянный наследник!
В почерневших небесах промелькнула молния.
- Я давно уже отрекся от Его любви, - в ответ ей закричал я. Во мне бушевало нечто яростное и весёлое, и оно требовало выхода. - И что Христос мне? Он не более чем Бог! А я ничем Его не хуже! Богом нас делает свобода! Свобода выбора! И я, и ты, мы равны Богу. И то, что нам гореть в Аду, лишь смешит меня. Пусть мне страшно, но это страх я выбрал сам!
Она засмеялась во весь голос. А в тон ей захохотал и я. Наши голоса сплетались с ударами грома, а вокруг нас буйствовали отсветы молний. Она посмотрела на меня. Она улыбалась, и улыбка её вмещала все богатства мира.
Нас было двое.
К январю нас стало трое.
Обрывок двенадцатый
Он вошел в нашу жизнь стремительно и внезапно, как молния. Он был весел и постоянно искрил от своей энергии. Она давно уже называла меня Ариман[9], и никак не объясняла свой выбор этого имени.
- Ты должен быть достоин меня. И, поверь, это имя как нельзя кстати подходит к моему имени, - так говорила она. Обряд посвящения этому имени происходил в моей же комнате под оглушительный грохот тамтамов, доносящихся из моего старенького музыкального центра. Мы были в наркотическом дурмане, и она крикнула мне:
- Ты должен быть крещён!
- О чем таком ты говоришь? - крикнул я в ответ.
- Иисус крестился сам и крестил других Святым Духом и водой. Духом ты уже крещён при рождении...
- И отнюдь не Святым! - захохотал я. Она остановилась и посмотрела на меня.
- Неправда, - сказала она. - Именно Святым Духом ты крещён в жизнь вечную, а отказом от него ты крестил себя в вечную смерть. Для того чтобы стать истинно свободным, необходимо сначала познать, что есть рабство. Ты должен осознать, что ты раб. И принять свою свободу. Но кроме отречения должна быть кровь и боль.
- Кровь и боль? - я засмеялся. - Что же может быть проще?
Она протянула мне нож. Я был пьян от наркотиков, и почти не осознавал своих действий.
- Делай так, как считаешь нужным, - сказала она. Я взял нож.