- Ниспошли мне, Господи, смерти! Молю тебя, Господи, ниспошли! - хрипишь ты, пуская кровавые пузыри. В ответ следует новый удар и ледяная вода обжигает холодом твою замёрзшую кожу.
Мы наблюдаем, стоя за тёмным стеклом, как еретика, призывающего к любви вместо ненависти, освобождают от его заблуждений псы Святой Церкви.
- Как твоё имя? - задаёт первый за всю пытку вопрос человек в чёрной сутане.
- Исаак Рихстов, - хрипло бормочет еретик. В его изуродованных пытками чертах лица мы с Астаартой с трудом различаем того красивого молодого парня, с которым нас в прошлом неоднократно сводила судьба: зимним вечером незадолго до встречи с Маммоном, затем в лютеранской церкви, где он был священником, и, наконец, на поле битвы, где он проповедовал солдатам любовь и прощение, за что и был арестован Святой инквизицией.
Его глаза бегают из стороны в сторону, время от времени останавливаясь, словно что-то различая. И тогда на его окровавленных губах появляется улыбка.
- Не дай мне греха, Господи, прекратить молиться за их души, - бормочет он. - Господи, милосердный, спаси их души. Господи, спаси их души!
Мы смотрим, как отчаянно держится за души своих палачей этот мертвец с добрыми глазами.
Обрывок сорок седьмой
Мы заходим в тесную каморку в подвалах Святой Инквизиции. Вместе с нами заходят и другие служители Международной христианской миссии. Среди белых стен на полу лежит лицом вниз, раскинув руки, истерзанный пытками человек. На нём длинная белая рубаха, под которой ничего нет. Камеру круглосуточно заливает яркий белый свет, от которого уже через минуту становится больно глазам.
На звук открывающейся двери он с трудом собирает силы, приподнимается и садится, пытаясь улыбнуться распухшими губами, чёрными от запекшейся крови. Его правая щека вздулась, нос свёрнут налево, а один глаз полностью покрыт синевой и не открывается.
- Кто вы?
Ему отвечает служитель, одетый в чёрную рясу, с большим золотым крестом на груди, висящим на длинной золотой цепи, с нахмуренным, брезгливо сморщенным пухлым белым лицом, седыми усами, редкой небольшой бородой и серыми глазами, глядящими пристально и недобро:
- Наблюдатели от комитета по специальным вопросам политики и религии Международной христианской миссии.
Он вглядывается в лица и, содрогаясь всем телом, опускает свой взгляд и голову. Спрашивает еле слышно:
- Что же вам от меня требуется?
- Мы бы хотели услышать от вас исповедь всей вашей жизни без утайки, чтобы узнать, откуда возникла в вас ересь и можно ли её излечить, - отвечает один из присутствующих, перебирающий в руках чётки.
Еретик долго думает. Так долго, что некоторые из служителей начинают нетерпеливо шоркать ногами. В тишине слышен деревянный стук костяшек, перебираемых на чётках. Наконец он громко прочищает горло и кашляет. После этого начинает свой рассказ.
- Детство... Взрослым кажется оно таким далёким, как будто его никогда и не было, правда ведь? А ведь оно было у всех нас. Иногда эти детские воспоминания возникают в нашей голове, словно из другой жизни. Как-то вдруг вспомнится запах мокрого песка, в котором мы копались дни напролёт. А ещё воспоминания о торчащей из песка мачте в игровом городке, с которой можно спрыгнуть вниз, в эту мягкую, рассыпчатую песочную кучу.
А ещё широкая река с тёмно-коричневой водой и лесистые сопки на другом берегу. И ты, такой маленький и хлипкий для взрослых, которые скажут: «ведь ему всего пять лет», кажешься самому себе всесильным, способным переплыть даже такую широкую реку, ведь до другого берега рукой подать.