1 The Origines of Modern Consciousness Ed. J. Weiss, Detroit, 1965, p. 162.
Короче говоря, борьба за будущее ничего не стоит, ибо все всегда кончается неудачей.
Эту же мысль в специфически экзистенциалистском и мистически-религиозном духе развивал в своих сочинениях Н. Бердяев. По его мнению, никакое социальное совершенство не может устранить страдания от смерти, любви, ревности, зависти, непонятости, разочарования в людях, измены, уязвленного самолюбия и т. п. Причем именно тогда, когда будет создан новый общественный порядок, свободный от несправедливости, материального недостатка, невежества, именно тогда, дескать, людей охватит духовная тоска, именно тогда массы людей, а не избранные только полностью почувствуют невыносимый трагизм жизни1.
1 См.: Бердяев Н. Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого, с. 102.
Парадокс времени состоит, согласно концепции Н. Бердяева, в том, что новое появляется не в историческом времени, а во времени экзистенциальном, расположенном в сфере личной судьбы. Это и есть трагизм человека в истории, не могущего слить эти два течения времени. Так, идеалистически разорвав течение социального и личного времени, приписав последнему некую надысторическую, таинственную творческую силу, Н. Бердяев обосновывал мысль о безнадежности упований людей на лучшее будущее, достигаемое с помощью поступательного общественного развития. Более того, он проводит мрачную мысль о том, что история и ее временное течение движется ненавистью, а не любовью: «…и с остротой ненависти связаны наиболее динамические ее моменты». «В сущности, история делалась как преступление»2,
2 Бердяев Н. Опыт эсхатологической метафизики, с. 180.
– заключает Н. Бердяев.
Столь мрачный взгляд на будущее – достояние многих видных буржуазных идеологов. Например, по мысли А. Тойнби, человечество ныне потеряло всякие ориентиры и «не видит пути в будущее», его ожидает либо «самоликвидация», либо исчезновение личности в «тоталитарном» мировом режиме1.
1 ТоупЪее A. Surviving the Future. L., 1971, p. 154.
Гибель человека, порабощенного техникой и утратившего нравственную и духовную самобытность, предрекали также Л. Мамфорд, Ж. Эллюль, П. Гудмэн и другие. Ныне «миллионы человеческих существ живут в тени тотальной катастрофы»2,
2 Mumford L. Myth of the Machine. N. Y., 1970, p. 75.
обесчеловечиваясь и теряя смысл существования, считал Л. Мамфорд.
Пессимистическое представление о будущем буржуазные идеологи прямо противопоставляют марксистско-ленинскому учению о прогрессе, как якобы ненаучной нормативно-утопической схеме исторического развития3.
3 Примером подобного подхода может служить работа Р. Таккера «Марксистская революционная идея» (Tucker Д. The Marxist Revolutionary Idea. N. Y., 1969) и книга Ф. Грайер «Марксистская этическая теория в Советском Союзе» (Grier Ph. Т., Marxist Ethical Theory in tho Seviet Union. Boston 1978).
Критику антимарксистских нападок на нравственный прогресс мы предпринимали ранее в книге «Критерий нравственного прогресса» (М., 1967).
Как прорицает в этой связи К. Поппер, марксистам, «даже при самых лучших намерениях создать на Земле рай, удается создать лишь ад – тот самый ад, который только человек может приготовить своим собратьям»4.
4 Popper К. The Open Society and its Enemies. L., 1962, v. 2, p. 86.
Американский идеолог А. Улэм считает утопичным марксистский социализм, который при попытках его достижения оборачивается неожиданными результатами1,
1 Ulam A. Socialism and Utopia. Daedalus, 1965, Spring.
а английский этик X. Мейнелл считает, что никто не может дать гарантии того, что в итоге революции «результирующая сумма несчастий и притеснений не окажется реально хуже, чем в настоящем»2.
2 Meynell H. Freud, Marx and Morals, p. 84.
С несколько иных позиций критикует нравственную футурологию экзистенциальная философия. Предположим, говорят философы этой ориентации, что возможно создание четкого социального прогноза, достаточно обоснованного, чтобы устранить с известной степенью приближения деструктивное влияние «иронии истории». Но сам факт следования этому проекту предполагает, что человеческие действия должны быть в каждый определенный момент строго детерминированы. Таким образом, на алтарь будущего абстрактного добра кладется реальная, невосполнимая, фундаментальная ценность личностного бытия – свобода. Новое зло «иронии истории» оказывается… запрограммированным злом отречения от индивидуальности, творчества во всех областях жизни, в том числе и моральной. Истоки подобных взглядов следует искать в наивной иллюзии возможности «абсолютной свободы», а также заезженном представлении о том, что всякое планирование, особенно социальное, подобно прокрустову ложу урезает игру спонтанных индивидуальных устремлений, неизбежно связано с декретированием, насилием, подавлением и т. д.