1 Фролов И. Т. О жизни, смерти и бессмертии. Этюды нового (реального) гуманизма. – Вопросы философии, 1983, № 2, с. 63.
Реальные социально-классовые противоречия, определяя типичные коллизии ценностей, вызывают и нравственно-психологические проблемы, противоречия его личностного восприятия и переживания. Значимость бега времени для отдельного человека преломляется через его насыщенность ценностями, придающими ему внутренний смысл. В случае кризиса всей системы ценностей наступает тягостное переживание времени в сознании личности. В этом случае можно, например, воспринимать течение времени так, как это сделал А. Швейцер, написав о буржуазной этике: «Наше время бессмысленно бьется, как упавшая лошадь, запутавшаяся в постромках»2.
2 Швейцер А. Культура и этика, с. 272.
Всякая деятельность человека в ее временной интенсивности и напряжении индивидуальных сил осмысливается через ценности, являющиеся выражением определенного, специфического строя объективных общественных отношений. Человек без отдыха напряженно копает глубокий колодец. Если он – заключенный, делающий это по принуждению, не видящий смысла в своей работе, у него будет одно, мучительное, восприятие израсходованного времени. Если это кладоискатель, здесь другое отношение ко времени; а если он добывает воду для умирающих от жажды товарищей, иное его течение и переживание. Важна прежде всего не интенсивность, даже тягость и изнурительность деятельности, а ее ценностный смысл. Тягостность, страдание прежде всего там, где взмахи лопаты лишены для человека ценностного смысла, не соединяют его с делом других людей. Вот почему ложна в философско-этическом плане дилемма: «жить настоящим» или «жить будущим». И тем более ложна, антигуманистична формула: «настоящее как жертва для будущего». Эту проблему надо рассматривать в координатах социально-нравственных ценностей, а не изолированно, абстрактно-метафизически. Конечно, ценности в процессе их реализации определенным образом располагаются на временной шкале. Им также присуща своя направленность – в настоящее или будущее, свое движение – из прошлого в настоящее, в будущее. Однако само это движение – результат социально-нравственного содержания ценностей. Подлинно гуманные ценности диктуют гармоническое соотношение настоящего и будущего в жизнедеятельности человека, оптимально благоприятное для его личностного развития, для его нравственнопсихологического самочувствия. И вовсе не потому, что они не связаны с напряжением, борьбой, даже тяготами для своего достижения. А просто потому, что они дают личности верные, осмысливающие ее жизнь ориентиры деятельности. Без этого осмысления человек действительно может просуществовать годы, которые будут, по существу, для него пустыми. И наоборот: осмысленное через ценности течение времени человек может убыстрить так, чтобы годы спрессовать в месяцы, недели – в дни. Причем здесь речь ведь идет не просто об интенсификации течения индивидуального времени (или его замедлении, неторопливости), а о смысловом его использовании, восприятии, переживании. Социально-нравственная ценность для своего достижения может требовать в отдельных случаях убыстрения хода времени (через интенсификацию деятельности), а в других, напротив, его замедления, внесения неторопливого, обдуманного его ритма и т. д. В действительности нельзя жить только одним настоящим или только одним будущим. И то и другое восприятие течения времени есть психологическая аберрация, производная от искажения коллизий той или иной системы ценностей. Человек может полностью посвятить свою жизнь служению другому человеку, например любимому ребенку. Система ценностей – любви, добра, заботы, альтруизма,- казалось бы, придает его самоотречению великий моральный смысл. Но она же содержит в себе глубокое внутреннее противоречие: ведь здесь ценность одной личности отрицается во имя другой, т, е. нарушаются те же общие моральные требования доброты, заботы, на которых эта система зиждется. Самоотказ может означать признание обесценки отдельной личности, моральную девальвацию ее судьбы. Он несет на себе клеймо морального неравноправия, унизительной жертвенности. Вот почему как замысел целой жизни он неверен, представляя собой аберрацию от гуманных ценностей. Он возможен и нравственно велик только в чрезвычайных обстоятельствах (растянувшихся к тому же, что редко случается, на целую жизнь). В обычных обстоятельствах он ведет к мучительному, извращенному течению времени, ощущаемого как беспрерывная, сладостная жертва, приносимая любимому кумиру, ставшему средоточием всех интересов, надежд, тревог самоотреченного индивида.