Наступает страшное явление: равнодушное, бесчувственное одиночество, существование индивида с пустой, испитой душой, где… «ничего не происходит». Равнодушное одиночество, безразличие не только к другим, но и к самому себе, одиночество без ощущения нестерпимости – разве это не еще более страшное в смысле разрушения нравственно-психологического мира человека явление? Когда Илья Эренбург наблюдал на Нюрнбергском процессе за поведением фашистских преступников, он обронил многозначительную фразу о том, что здесь кончается мир «людей из подполья» Достоевского (т. е. ожесточенных человеконенавистников «из мести» всем окружающим) и начинается «мир роботов». Наблюдение горькое, но весьма проницательное. Империалистическая общественная система, загнивая, развернула невиданное наступление па самые основы духовной жизни человека, опустошая их нравственно. Причем не только открыто реакционные, типа фашистских, социальные режимы ведут это наступление – им охвачены и те капиталистические страны, где сохраняются, казалось бы, все атрибуты буржуазной демократии, лозунги либерализма. Процесс внутреннего морального оскудения индивида происходит в условиях вес убыстряющейся НТР, и он оказывает на нее обратное влияние. Поэтому-то и кажется, что в условиях капитализма сама НТР обладает фатальной способностью к разрушению духовно-нравственных устоев жизни. Появление в обществе «роботизированных» индивидов звучит как тревожный сигнал опасности.
Одиночество «человека-робота», спокойно пребывающего «вне морали», показала современная художественная литература, в том числе такая ее область, как фантастика. В последней посредством гротескной абсолютизации процессов «нового одиночества», одиночества равнодушных и экстраполяции их на будущее создана мрачная картина «мертвой жизни» людей, полностью лишенных (и в нем не нуждающихся уже!) всякого душевного соприкосновения друг с другом. Именно такая страшная картина жизни людей нарисована в пародийном романе английского писателя М. Фрейна «Оловянные солдатики». Если исходить из этой картины, то старое представление о духовном мире современного обывателя – его эгоистичности, беспринципности, потребительском отношении к окружающим, узости интересов – должно быть дополнено новой важной чертой: весь склад его мышления становится «машиноподобным», Мораль превращается в простой арифметический подсчет, который, как известно, лучше, чем человек, делают ЭВМ. Один из героев этой книги – Мак-Интош рассуждает: «Иногда я спрашиваю себя, нельзя ли составить такую программу, чтобы машины взяли на себя львиную долю сексуальных функций человека. Это сэкономило бы массу труда… По такому же принципу также запрограммировать машины на то, чтобы делали первые ходы разговора двух людей в начале знакомства. Это ведь стандартно, как дебюты в шахматах. Можно выбрать гамбит, потом уйти заваривать чай, а машина пусть играет…» [Фрейн М. Оловянные солдатики. М., 1969, с. 141. ] Все усилия своего отдела (Мак-Интош работает в «Институте этики») он сосредоточил на этической проблеме в ее простом виде: поведение двоих на плоту, который выдерживает только одного; в итоге – поучительная ситуация, достигнутая в ходе экспериментов: драка двух роботов за плот… Таково простое «содержание» той морали, которую люди-роботы узнают с помощью машин-роботов. Симптоматично, не правда ли? Разумеется, когда моральный выбор сводится к бухгалтерскому расчету, подогнанному под примитивные нормы-стандарты и ритуалы поведения, тогда заме-па человека на ЭВМ выглядит весьма правдоподобно. Мораль перестает здесь быть моралью, она становится математической программой мертвых машин. Живой человек, отдав свои сокровенные внутридушевные силы мертвой предметности машины, сам становится как машина.
Стандартизация человеческой психики превращается в опасное моральное явление. Люди, ей подверженные, создают и стандартную среду. Круг замыкается: действительность, порождающая людей-роботов, перестраивается и воспроизводится как роботизированная действительность. Там же, где исчезает человеческое, для морали больше нет места.
Конечно, автоматизация, кибернетика, ЭВМ на службе управления жизнью такого сложного организма, каким является современное общество,- явление само по себе прогрессивное и многообещающее. Оно неотъемлемая часть научно-технической революции. А последняя изменяет не только характер труда, потребления, передачи информации, досуга людей, но и их психику, их стиль мышления, их структуру ценностей. Быстро меняется не только быт, формы и ритм повседневной жизни, но и интересы, потребности, запросы и в конечном счете нравственная ориентация людей. Научно-техническая революция, в век которой живут современные поколения, накладывает свой ощутимый отпечаток не только на эти поколения, но и – не менее ощутимый – на грядущие. Этот процесс неизбежен так же, как и неотвратимое течение самого потока истории. Другое дело: с каким социальным, политическим, нравственным содержанием сопрягается научно-техническая революция, в чьих интересах и в каком историческом направлении используется ее могучее воздействие на жизнь, образ мышления, духовный мир современных людей. Еще К. Маркс, отмечая внутренне противоречивый характер капиталистического прогресса, зачастую оборачивающегося против, его создателей – трудящихся, писал, что здесь «победы техники как бы куплены ценой моральной деградации. Кажется, что, по мере того как человечество подчиняет себе природу, человек становится рабом других людей либо же рабом своей собственной подлости». [Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 12, с. 4. 54] Эти слова К. Маркса о буржуазном обществе оказались вещими: ныне процессы «моральной деградации» зашли столь далеко, что многие западные мыслители, критики «кибернетизации», «роботизации» человека видят в них чуть ли не безысходный рок, ведущий человечество к нравственно-психологическому распаду и крушению.