— Да нет же, — Аркадий, похоже, смутился. — Ты ведь хотел что-нибудь от столиц подальше. И чтобы лес был, и озеро, и охота. Здесь и лошадям твоим привольно будет. Завтра увидишь, какие тут луга замечательные. И потом, — он виновато улыбнулся, — ты, братец, забыл, что в России, куда ни кинь, везде подобные мерзости и непристойности. Скука и лень превращают людей в скотов. В провинции это очень заметно. Что хорошо — то и так хорошо, а что дурно — то всегда дурно…
— Ладно, не уговаривай, — усмехнулся князь, — я и похлеще мерзости видел, так что меня мало чем удивишь. Давай-ка лучше отведаем, что здешний повар приготовил. Судя по блюдам, придется его тоже в три шеи гнать за напрасный перевод провизии.
— Ну, это ты напрасно, — потер руки Аркадий, в душе очень довольный тем, что приятель не пожелал вдаваться в подробности забав бывших хозяев имения. — Эта стерлядь совсем даже не плоха на вид. И выбор вин, конечно, небольшой, но зато какой! Старуха была жадноватой, судя по всему, однако толк в винах знала.
Через час, покончив с поздним ужином, они устроились в низких креслах у камина, чтобы выкурить по толстой сигаре перед сном. Курить сигары Аркадий научился от Григория недавно и после этого совсем забросил трубку, считая ее пережитком старины.
Выпитое вино не только согрело, но и развязало языки.
— Ты это ладно сделал, Гриша, что ко мне за помощью обратился. — Дроздовский вытянул длинные ноги и пустил в потолок плотную струю дыма. — За десять лет ты уже подзабыл наши законы, поэтому ободрали бы тебя как липку, обжулили в первую же неделю и имение подсунули б непременно закладное…
— Не так уж я безвреден, каким ты меня представляешь, — усмехнулся князь, — я на своем веку со столькими проходимцами встречался, не чета нашим русским пройдохам. Просто хотелось скорее покинуть Петербург. По правде, я уже отвык от подобной слякоти, холодных ветров и туманов… Ты бы видел мою гасиенду, Аркаша. Райский уголок посреди дикой сельвы. Море цветов, пальмы… Попугайчики с ветки на ветку, точно наши воробьи, перелетают… — Григорий встал и прошелся взад-вперед по комнате. Остановился возле камина и некоторое время задумчиво смотрел на огонь. Затем поднял голову. — Но так захотелось вдруг русское небо увидеть, из родника русского воды напиться, хлеба ржаного отведать, капусты квашеной… Я ведь там, если признаться, пытался ананасы солить. Похоже получается, но ка-пустка наша, огурцы… Это ж нечто особенное, а молоко топленое? Его ж только в русской печи можно так вытопить. А пенки с него какие сладкие? А варенец? Нет, Аркаша, только ради этого стоило семь тысяч верст киселя хлебать! Да и помирать нужно непременно на родной земле.
— О, cher ami, — протянул с веселым изумлением Аркадий, — да ты, оказывается, поэт? Откуда вдруг такая nostalgic? Неужто и вправду вздумал помирать во цвете лет? На тебя это вроде непохоже.
— Нет, помирать я пока не собираюсь, — сухо сказал Григорий и вернулся в свое кресло. Сцепив пальцы, он обхватил ими колени и внимательно посмотрел на приятеля. — Видишь ли, Аркаша, надумал я жениться. Пора уже обзаводиться наследником. Как ты полагаешь, это стоящая мысль?
Аркадий поперхнулся, закашлялся и принялся разгонять скопившийся возле лица дым. Потом отложил недокуренную сигару в пепельницу и только тогда произнес с искренним удивлением в голосе:
— Жениться? Неужто подыскал себе кого?
— Нет, не успел пока, — по-прежнему сухо ответил Григорий. — Поисками подходящей невесты займешься ты. Но учти, мне бы не хотелось иметь в женах стерву вроде княгини Завидовской, поэтому девица должна быть воспитанной, спокойной, рассудительной, неглупой, достаточно милой, а если еще красивой и неболтливой, то я тебе непременно выставлю пару дюжин шампанского за усердие.
— C'est formidable! Cela me plait![4] — расхохотался Дроздовский. — Только учти: из подобных робких девиц самые непотребные стервы и получаются. Пожалуй, смотр надо начинать с маменек. Помнится, нянька мне говорила: хочешь выбрать себе жену, непременно на маменьку посмотри. Сразу поймешь, что вскорости в своей постели обнаружишь.
— Ладно, отбросим эти милые подробности, — поморщился князь и отхлебнул вина из бокала. — Скажи, есть ли у тебя на примете парочка-другая девиц, что проживают поблизости и страстно желают выскочить замуж? Учти: богатство роли не играет, но только уволь меня от поповен и купчих. Они после родов жутко толстеют.
— За кого ты меня принимаешь? — произнес рассеянно Аркадий. — Мы тебе непременно дворяночку найдем и с родословной не хуже, чем у твоего Мулата.
Глубокомысленно уставившись в камин, он принялся скептически хмыкать, морщить презрительно нос и смотреть сквозь князя туманным взором, делая всякий раз очередной глоток вина. Видимо, перебирал в памяти имена возможных невест, и, судя по количеству сделанных Аркадием глотков, недостатка в них не было.